Дочь смотрителя маяка

Она налила себе виски марки «Драмбуи», добавила крошеного льда и присела в английское кресло в библиотеке. Свет она включать не стала, довольствуясь подсветкой модели корабля. Что-то отражало свет лампочки и отбрасывало солнечный зайчик на темную панель на стене.

Анита повертела бокал с янтарной жидкостью в руках, отчего кусочки льда скрипнули. Мозаика начинала складываться. Она отпила еще виски, потом посмотрела на лодку, на розу ветров, изображенную на полу. Вырванная страница 113 не давала ей покою, поскольку странно, что вырвали именно ее. Много раз она ловила себя на том, что пытается разгадать смысл строк. Но, возможно, Юхан был прав и речь идет не о книге. Анита отставила бокал в сторону и поднялась. Может, неспроста Карлу-Акселю было так важно, чтобы модель висела именно под этим углом, когда он помогал им оборудовать библиотеку. Анита поднялась, встала рядом с моделью и прикинула на взгляд угол между носом корабля и рефлексом на стене. Может ли угол быть 113 градусов? Непонятно, но он явно больше 90.

Она сходила за кухонным табуретом, встала на него и нажала рукой на место, где был солнечный зайчик. Тут же раздался щелчок, панель открылась, как дверца, и на обратной стороне она увидела координаты.

57 градусов, 54,4 минуты северной широты.

11 градусов, 29,5 минуты восточной долготы.

⁂

Путте открыл глаза. Голова кружилось, его сильно качало. Он понял, что руки у него связаны, а рот заклеен скотчем. Что произошло? Он был на пароме, болтал с пожилой дамой, у которой дом на Слоттсгатан. Он кашлял, и та предложила ему медовую карамельку, сказала, что она прямо из Венгрии. Сойдя с парома, Путте пошел на парковку, где они арендовали место, отомкнул машину, открыл багажник, чтобы положить сумку. После этого ничего – сплошная чернота.

Вокруг него было темно, единственное светлое пятно – скважина двери, и полоска света под ней. Видимо, он заперт в чулане. Из-за двери слышны были голоса, но слов было не разобрать.

⁂

Ночь выдалась холодная. Термометр на борту корабля сообщил, что ночью температура опускалась до минус трех. Весна в этом году явно запаздывала. Карин рада была козырьку над входом в каюту, который защищал его от снега. Открыв дверцу, она закашлялась от холодного ветра, ударившего в лицо.

Создавалось ощущение, что кто-то посыпал Марстранд сахарным песком. Гора Бохусберген под снегом представляла собой потрясающее зрение. Во всех расщелинах серых скал лежали белоснежные перинки. Небо было ярко-голубого света. Все цвета казались светлее, все контуры – четче. Солнечные лучи отражались в льдинках, и весь причал сверкал и переливался. «Наверное, чертовски сколько», – подумала Карин. Лодка промерзнет насквозь к ее возвращению. Обогреватель, конечно, надежный, но ей не хотелось оставлять его включенным на время своего отсутствия.

Без четверти восемь Карин припарковалась перед полицейским участком в Гётеборге, в котором во всю шли ремонтные работы. Большинство отделов уже переехали в новое здание, только отдел Карин и еще один оставались в старом.

Она вся горела желанием поделиться с коллегами информацией о том, что священник, солгавший, что обвенчал Сири и Арвида, ее брат, и что кто-то что-то ищет по ночам на дне моря вблизи Патер Ностер. От одной мысли о том, чтобы нырять в холодной воде в темноте, у Карин мурашки шли по коже. Войдя в кухню, она увидела Фольке у кофемашины.

– Привет, Фольке, как прошли выходные?

– Я, что, единственный, пью кофе в этом здании? – проворчал он в ответ, заправляя аппарат.

– Нет, но никто не умеет готовить его лучше тебя, – сделала комплимент Карин в надежде смягчить сурового коллегу.

– Ты нашла ту Марту Стридбек в пятницу? – спросил он, не отрывая взгляда от кофеварки.

– Да, но самая главная новость в том, что Сири и Арвид не были венчаны.

Фольке оторвался от кофемашины и повернулся к Карин.

– Не были? – выдохнул он.

– Именно так.

Карин пересказала детали встречи с Симоном Невелиусом. Наливая Карин дымящийся кофе, Фольке обдумывал услышанное.

– Оставьте и мне чуток! – раздался хриплый голос за спиной.

Роббан! Карин сразу стало повеселее. Они обнялись. Фольке достал из шкафа кружку Робина и налил ему кофе.

– Не бойтесь, я не заразный. София утверждает, что я здоров. И это звучит настолько здраво, что я не могу с этим спорить.

Фольке с Карин недоуменно переглянулись.

– Винни-Пух! Пока я болел, я пересмотрел все наши фильмы и фильмы детей.

– Судя по всему, у тебя самое время вернуться в офис.

У Фольке был такой вид, словно он пытался сдержаться, но в конце концов привычка взяла свое.

– Тебе! – выдохнул он. – Тебе самое время вернуться в офис. Даже младшие школьники это знают.

– Приятно видеть, что здесь ничего не изменилось, – заметил Роббан. – Я правильно выразился? Можно так говорить.

Мобильный Карин зазвонил. На дисплее отразилось имя Карстена.

– Ты где?

– Когда ты выучишь слова «доброе утро», Карстен? Я на кухне. Зайти к тебе? Захватить кофе?

– Да, давай прямо сейчас. Куртку повесишь позже.