Дочь солнца. Хатшепсут

Ничто не наладилось ни утром, ни на следующий день, ни через день. Один за другим придворные, по традиции собранные фараоном, проходили мимо колыбели, чтобы поднести дары и отдать дань уважения новому представителю царствующей династии. Их встречала одна встревоженная Иена. Старшая царевна, Нефер, сопровождаемая старым Яхмосом, бросила безразличный взгляд на младенца и вышла, нетерпеливо требуя своего котёнка. Царевич Тот вошёл на цыпочках вместе с безразличной Ахби, долго смотрел в колыбель и вышел с лицом, настолько исполненным благоговения и нежности, что Иена обняла его и благодарно зарыдала.

Царица-мать Аахмес не появлялась и не возражала против странного поведения своей дочери. Расстроенная вконец тем, что с её мнением не считались, она прекратила возражать против чего-либо вообще, но больше не выходила из Покоев Царицы. Безмятежно и красиво, как и всё, что она делала, Аахмес спокойно повернулась спиной к действительности, которая стала ей чужой.

Всё это время Хатшепсут лежала на своём ложе, молчаливая и неестественно спокойная, без малейшего недовольства и жалоб терпеливо перенося боль в переполненных молоком грудях и категорически запрещая приносить маленькую царевну в комнату. Она отказалась видеть фараона, и тот наконец перестал настаивать на этом. Ей сказали, что он дал девочке имя Мериет-Ра Хатшепсут, Возлюбленная-Солнца, Первейшая-из-Благородных-Дам; что младенец живёт в комнате Иены, что нашли кормилицу и что дитя прекрасно себя чувствует. Она не проявила никакого интереса ни к одному из этих сообщений. Казалось, царица непрерывно и спокойно думала и чего-то ждала.

Когда она смогла вставать и передвигаться по комнате, то начала каждое утро осведомляться о здоровье фараона.

   — С ним всё в порядке, — отвечали ей. — Лихорадка куда-то ушла, и его Ка радуется.

Она кивала, переводила разговор на другую тему, но на следующее утро всё повторялось.

Однажды утром, через двенадцать дней после рождения Мериет-Ра, ей сказали:

   — Лихорадка вернулась к нему.

Несколько мгновений она сидела и молча глядела на свои сжатые руки. Затем резко поднялась.

   — Я желаю говорить с ним. Оденьте меня и уберите волосы.

   — Но, моя госпожа, — возразила Иена, — разве вы не слышали меня? Он болен сегодня. Лучше бы вам подождать до...

   — Я же сказала, что желаю говорить с ним! Достаньте мои одежды.

Через несколько минут она в одиночестве вошла в комнату фараона и закрыла за собой дверь.

ГЛАВА 8

Где-то вдалеке слышались невнятные речи, постепенно становившиеся громче и яснее:

— ...Воздадим хвалу Амону Могущественному, Царю богов, подобному восходящему солнцу и заходящему солнцу...

Ненни почувствовал, что его душа возвращается из непроглядно тёмного пространства, подобная катящемуся сверкающему колесу с двумя спицами, и ощутил знакомый лёгкий шок и головокружение, когда она воссоединилась с телом. Затем он моргнул, открыл глаза, хотя и спросил себя, а были ли они действительно закрыты, почуял заполнявший помещение густой тяжёлый аромат и увидел перед собой какое-то огромное призрачное видение, отбрасывавшее неясные блики сквозь колеблющиеся завесы испарений. Он разглядывал его, терпеливо ожидая возврата понимания, и когда его зрение наконец прояснилось, рассмотрел белые клубы дыма, поднимавшиеся меж передних ног огромного золотого быка, чьи могучие плечи и голова мерцали, возвышаясь над ним. В тот же миг он вспомнил, почему гудели голоса, вызвавшие его обратно, и почему звякали систры в этом огромном пространстве, окружённом стенами, изукрашенными резной костью.

Он находился в Святая Святых, совершая еженедельное жертвоприношение.

Быстро и незаметно он изучил своё состояние. Ощутив тяжесть, давящую на ступни, он понял, что стоит; руки, скрещённые на груди, что-то держали. Осторожно погладив пальцем увесистое гладкое сооружение, он с большой долей уверенности опознал отделанную золотом и эмалью рукоятку цепа. В другой руке, следовательно, был скипетр. Всё шло как положено, с обеих сторон от него двигались жрецы, дымил горящий ладан. Никто не заметил, что душа фараона отсутствовала. Долго ли это продолжалось? — спросил он себя. Это было очень занимательно: он всегда сознавал, как Ка возвращается в тело, но никогда — как оно его покидает.

Он услышал подле себя шелест накрахмаленных одежд и хриплое дыхание Хапусенеба, а вслед за этим ощутил прикосновение чего-то маслянистого к тыльным сторонам рук. Верховный жрец двинулся обратно; Ненни повернулся, двигаясь легко и естественно, и прошёл по яшмовому полу к двери. Она распахнулась, и фараон вышел, услышав позади себя тихий шорох завес: жрец закрывал нишу, в которой пребывал Золотой Бык.