Дочь Сталина

Семейный клан Аллилуевых — Сванидзе был очень многолюдным. В то время Иосиф Сталин еще окружал себя родственниками, любил семейные обеды и ужины, на которых присутствовали несколько поколений, — шумели дети, чинно восседали старики, мужчины играли в бильярд, а женщины судачили о своем.

В сущности, Иосиф Джугашвили вырос бобылем, без братьев и сестер. Любил только мать, которую видел очень редко. Грузины — народ семейственный, клановый. Даже вождю народов, вознесенному до небес, нужны были близкие. Этот недостаток кровных родственников восполняли ему родители, братья, сестры его жен — Екатерины Сванидзе и Надежды Аллилуевой.

Все они были людьми непростыми. Только Надежде Сергеевне, умной и дипломатичной женщине, удавалось объединять своих разнохарактерных родственников. Светлана любила своих теток, дядей и кузенов. И о каждом из них сказала доброе слово в своих воспоминаниях «Двадцать писем к другу».

Александр Семенович Сванидзе, которого Светлана назвала «европейски образованным марксистом», был крупным финансовым деятелем, много лет работал за границей — в Лондоне, Берлине и Женеве. В молодости он увлекся революционной работой, познакомился с Иосифом Джугашвили и получил партийную кличку Алеша. С тех пор его так и называли. И для Светланы он был дядей Алешей, хотя родным дядей Сванидзе приходился только Якову.

В памяти Светланы дядя Алеша и тетя Маруся остались очень красивыми, интеллигентными, всегда прекрасно одетыми людьми — настоящими европейцами. Внешне они очень выделялись из толпы их знакомых и родственников, которые в большинстве своем не отличались ни вкусом, ни воспитанием, ни хорошими манерами. У кремлевских дам в то время, в начале тридцатых, еще не укоренилась привычка к роскошной жизни. Надежда Сергеевна Аллилуева всегда одевалась скромно, неприметно, не любила выделяться среди сослуживцев.

Поэтому чета Сванидзе была, конечно, белыми воронами. Их «широкий дом, полный дорогих красивых вещей», привлекал своим гостеприимством. Они «любили светскую жизнь и знали в ней толк». Мария Анисимовна, в прошлом оперная певица, слыла большой общественницей, не пропускала ни одного приема, вечера, театральной премьеры. Своего единственного сына Джонрида, Джоника, они воспитывали как барчука. Он изучал с гувернанткой языки, музыку, рисовал и лепил.

Светлана была еще слишком мала и не могла ни увидеть, ни почувствовать подводные скрытые течения, недоброжелательства, интриги в отношениях между родственниками. Но Мария Анисимовна Сванидзе вела «Дневник», бесценный документ, запечатлевший кусочек домашней жизни Сталина и его семьи. Как и всякий личный дневник, который ведут для себя, а не для возможных читателей в будущем, он полон бытовых мелочей, обид, претензий на близких, женских сплетен и домыслов.

Мария Анисимовна была очень тщеславна и претендовала на одну из главных ролей в окружении «великого человека», особенно после смерти Надежды Сергеевны, когда он так нуждался в заботе и утешении. Поэтому она очень ревниво относилась к другим родственникам, по ее мнению, людям мелким и недалеким, недостойным общества «дорогого Иосифа».

Мария Сванидзе считала себя близкой подругой Надежды Аллилуевой, умной, интеллигентной женщины. Но ее сестру Анну и братьев Павла и Федора недолюбливала. Всем Аллилуевым она дала очень жесткие, не всегда справедливые характеристики. Не раз намекала на дурную наследственность: Федор еще в молодости сошел с ума, долго болел; Павел и Анна, по ее мнению, тоже с возрастом впадали в маразм.

Аллилуевы по природе были натурами впечатлительными, тонкими, одаренными и простосердечными. Вот почему они так раздражали Марию Анисимовну, твердую, решительную, непреклонную. Она не упоминает, почему заболел Федор Аллилуев. Этот талантливый юноша должен был стать кабинетным ученым, математиком, физиком. Но война и революция распорядились его судьбой иначе. Он попал в отряд Камо, настоящего разбойника, который любил испытывать своих людей жестокостью. И слабая психика Федора не выдержала этого «испытания» кровью и насилием. Он сошел с ума.

Все это, конечно, было непонятно и чуждо Марии Сванидзе. Вот что записала она в своем «Дневнике» о процессе троцкистов: «Крупное событие — был процесс троцкистов — душа пылает гневом и ненавистью. Их казнь не удовлетворяет меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими. Торговцы родиной, присосавшийся к партии сброд. И сколько их! Ах, они готовили жуткий конец нашему строю, они хотели уничтожить все завоевания революции, они хотели умертвить всех наших мужей и сыновей. Они убили Кирова, они убили Серго». Мария Анисимовна искренне негодует и столь же искренне восхищается величием «дорогого Иосифа», непогрешимость которого не вызывает у нее сомнений.