Дочь Сталина

Люди, с которыми она до сих пор имела дело, были всегда насторожены, как будто страх въелся в поры их кожи и влился в их кровь. Они боялись произнести необдуманное слово, пошутить, как будто постоянно видели неподалеку от себя канувшую в небытие фигуру топтуна или доносчика.

Сингх был великолепно спокоен, раскован, миролюбив, ровен. С его лица не сходила мягкая улыбка. Светлана физически чувствовала, как от этой улыбки у нее в душе тает напряжение, распускаются мускулы лица, постоянно стянутого маской. Хотя на них все время косились отдыхающие кондовые партийцы, изгнанные со своих теплых мест во время хрущевской «оттепели».

Сингх и Светлана не понижали голос, беседуя, — ведь они говорили на языке, который вряд ли мог быть известен невежественным функционерам. Они хохотали во весь голос. Они вели себя настолько непринужденно, что со стороны — в чопорном и заморозившем людей отечестве — это казалось неприличным. И после того как Браджеша и Светлану врачи отправили на юг в один из домов отдыха Сочи, злобное наблюдение за ними усилилось.

К ней начали подходить и прямо говорить: «Зачем вам этот индус?» Ей советовали держаться ближе к «своим». Давали понять, что все иностранцы — шпионы. Ее осуждали за то, что она пьет чай в компании индийцев. К Светлане в комнату подселили соседку, хотя она очень просила оставить ее одну. Вероятно, это явилось следствием доноса о ее «недопустимом» поведении в Москве. Но эти мелочи не могли нарушить давно забытого ощущения блаженного покоя в ее душе.

В ноябре в Сочи тепло, повсюду благоухают розы. Закаты над морем полны такой невыразимой прелести, как будто их создает фантазия великих поэтов. Ночью россыпи звезд освещают дорожки между цветущими клумбами, и со всех сторон звучит незатейливая музыка цикад.

Что из того, что, когда они вдвоем входят в номер, тут же является проинструктированная прислуга — поменять простыни среди белого дня или фрукты в хрустальной вазе? Что из того, что столик «для иностранцев», за которым они вместе пьют чай, вдруг переносят в отдельную комнату? Все это смехотворные уколы официоза, которые не могут нарушить ощущения стойкого счастья и тепла.

Сингх и Светлана часто ходят в небольшой приморский ресторанчик. Днем там обычно никого не бывает. Сингх просит накрыть им столик на балконе. Они сидят, смотрят часами на море, потягивая легкое красное вино. Заказывают что-нибудь из «даров моря» или шашлык под острым соусом, — Сингх говорит, что ему и в Европе не приходилось есть что-то более изысканное…

После ресторана они отправляются на рынок, Сингху нравится справляться о ценах на виноград, персики, груши. Прогуливаясь меж торговых рядов, он поражается изобилию этого края.

Иногда заходят в православный храм. Индиец поражен красотой и душевностью службы.

Время от времени Сингха отрывают от Светланы, чуть ли не принуждая присутствовать на каком-нибудь запланированном мероприятии. Из вежливости он не может отказаться. То его с группой других индийских товарищей отправляют в чайный совхоз, где они вынуждены слушать доклад о развитии чайного дела в районе, то привозят в образцово-показательный детский сад, где детишки повязывают иностранным гостям пионерские галстуки. Сингх переносит все это с несокрушимым спокойствием и добродушием.

В начале декабря они вернулись в Москву. Сингху пора было ехать в Индию, но он решил, что в скором времени обязательно возвратится в Москву, устроится здесь работать переводчиком в издательстве. Они со Светланой уже не представляли, что могут жить друг без друга.

Перед отъездом из Москвы Сингх часто заходил к Светлане домой. Между ним и ее детьми установилось полное взаимопонимание, что особенно радовало Светлану. Однажды он вдруг посреди разговора прикрыл глаза рукою и произнес:

 — Света, а вдруг я больше никогда не увижу вас?

Эта мысль время от времени терзала и саму Светлану. Она знала, что Сингх неизлечимо болен. У него хронический бронхит. Холодный климат был ему противопоказан.

В ответ на его слова Светлана расплакалась, и Сингх тут же принялся утешать ее:

 — Нет-нет. Все будет хорошо. Через несколько месяцев я буду рядом с вами!

Но на деле все оказалось не так просто, как полагал индиец.

Советские аппаратчики изо всех сил тянули с официальным приглашением переводчика-иностранца. Браджеш не мог понять, в чем дело, писал Светлане взволнованные письма.

Зато она отлично все понимала. Для властей Светлана была не простой советской гражданкой, а дочерью Сталина, поэтому каждый ее шаг рассматривался в свете возможной «провокации» со стороны иностранцев. Светлана поняла, что для того, чтобы ускорить приезд любимого человека, ей необходимо заручиться прямым согласием «верхов».

С этой целью однажды летом она отправилась к Микояну.

С Анастасом Ивановичем у нее всегда были самые добрые отношения. Да и изо всех «кремлевских жен» Светлана наибольшую симпатию испытывала к его супруге — тихой, скромной, гостеприимной Ашхен, у которой всегда проживало множество родственников из Армении.