Дочь творца стекла (ЛП)

Аплодисменты разнеслись над толпой. На глазах Рисы выступили слезы от вида лица брата. Казалось, его стошнит во дворе, но от заявления он глубоко вдохнул, поежился и шагнул вперед. Он слабо улыбнулся, поняв, что его выбрали. А потом улыбнулся шире от радости. Он думал, что его не заберут? Ни одному ребенку из Семи и Тридцати не отказывали в обучении в инсуле.

Мира подняла бирюзовое знамя за Ренальдо, тот опустил ладонь на плечи Петро. Ромашки летели в воздухе, толпа бросала лепестки на избранного. Петро пересек двор, оглянулся и помахал ей под белым дождем ромашек, его берет съехал. Риса отметила, что впервые за день он выглядел счастливо.

Через миг толпа притихла, ожидая другое заявление. Ренальдо отошел, махнул Ромельдо говорить.

Но Ромельдо только кивнул. Его лицо было пустым. Он через миг протянул руку Ренальдо, чтобы он продолжил. Тот выглядел испуганно. Они долго смотрели друг на друга. Ромельдо не спешил объявлять, что Рису выбрал бог.

Наконец, они шагнули вперед и зашептались. Ренальдо покачал головой, когда Ромельдо указал в сторону Рисы. Толпа удивленно зашепталась от нарушения ритуала. Эро заерзал, встревожившись.

Рисе было не по себе все сильнее с каждой секундой. За знаменем лицо Миры было растерянным. Запахи духов и пота толпы душили ее, тела давили со всех сторон, мешая увидеть родителей. Риса могла видеть только незнакомцев, которые качали головами, глядя на нее. Она, видимо, сделала что-то не так, но не помнила, чтобы она оступилась или заговорила, когда не должна была. Сомнения убьют ее, если ждать придется дольше.

Почему Ромельдо медлил? Через пару мгновений разговор проверяющих закончился. Они были недовольны. Риса настороженно смотрела, как ее брат пошел в ее сторону. На его лице тоже было смятение, но и кое-что еще. Жалость.

Он жалел ее. Почему?

Ромельдо согнул колени, опустился к ее уху. Его дыхание щекотало ее кожу.

— Сестра, — прошептал он, сжав ее плечи. — Это… сложно сказать. Я сам не могу поверить.

— Что такое? — спросила она. Страх сдавил ее горло. Она не могла представить, из-за чего он так говорил.

Он вздохнул, взял себя в руки и сообщил:

— Ты не выбрана.

Несмотря на жаркое и тяжелое платье, Риса похолодела от его слов.

— Что?

— Тебя не выбрали, — повторил он. Она попыталась вырваться из его хватки, и он крепче ее сжал. — Не устраивай сцену, — попросил он.

Ее голос зазвучал, дрожа от эмоций:

— Не выбрана? Нет!

— Мне очень жаль…

— Что я сделала не так? — этот кошмар был невозможным. Это не могло происходить. Не было такого, чтобы ребенка не выбрали. Это было неслыханно. Она всю жизнь ждала этой церемонии, представляла этот час, как некоторые девушки мечтали о свадьбе. Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни.

Рот ее брата был прижат к ее уху.

— Ты ничего не сделала, воробушек. Ничего. У богов свои причины…

— Ромельдо, — прошептала она, стыдясь отчаяния в голосе. — Скажи им, что Муро выбрал меня. Просто скажи. Это не должно быть правдой, — она надеялась, что он послушается.

— Не могу.

— Ты — мой брат! — закричала она громче, чем хотела. Ее горло сдавило. — Прошу!

— Риса, я не могу. Это так не работает. Мои клятвы…

— Это не может происходить!

Эро и Джулия поспешили к ним, пока они говорили, с тревогой и ошеломлением на лицах. Вдали Риса слышала, как радость из других частей города разносится эхом по улицам и над каналами. Другие семьи праздновали. Их двор был тихим. Риса смотрела на лица неподалеку. Многие были знакомыми — слуги, дальние родственники, соседи, друзья семьи. Они пришли увидеть, как ее повысят, но увидели ее унижение.

— Что такое? — тихо спросил Эро.

— Ее не выбрали, — слова, казалось, разнеслись эхом в тихом дворе.

— Это невозможно, — Эро побледнел. — Такого не бывало. Все дети из Семи и Тридцати всегда попадали в инсулы.

Ромельдо кашлянул и выпрямился.

— Прошу, сэр, не усложняйте…

— Это шутка? Вы ошиблись! — слова Эро были такими хриплыми и злыми, что Джулия сжала его руку. — Помолись снова! Или ты мне не сын.

Ромельдо приподнял бровь.

— Боги не шутят с их священниками, казарро, — сказал он, подчеркнул титул Эро, чтобы он понял серьезность. — Мы с Сеттекорди получили один ответ на молитвы. Бог и его сестра сказали нам, что ребенок не нужен в их инсулах.

Слезы Рисы потекли во время разговора. Она поняла, что ее лицо было в красных пятнах, и слезы капали на платье, шелк помялся от этого. Она знала, что слезы на публике позорили семью. Но ей казалось, что Муро и Лена потянулись с небес, чтобы вырвать ее еще бьющееся сердце из груди. Как они могли быть так жестоки с ней в этот гордый миг? Что она им сделала? Это было несправедливо, это было ужасно.

— Если я не нужна богам, — закричала она, терзая ленты в волосах, — то мне не нужны боги!

— Риса! — Ромельдо был потрясен.

Она побежала в дом, слепо расталкивала толпу, услышала сзади печальный голос отца:

— Пропустите ее, — сказал он. — Просто… не трогайте.