Дочь творца стекла

— Она пошла в тебя, милый. Диветри, знающие свою миссию, опасное зрелище.

Эро подмигнул жене и заявил:

— И так наша маленькая леди стала снова львенком, которого мы знаем и любим.

Отец звал ее львенком так часто, что Риса носила этот титул с гордостью. Люди часто отмечали сходство между Эро и его дочерью. Ее длинные каштановые, как у него, волосы казались почти медными на солнце. И пока Джулия выражала гнев тихо, опасным тоном голоса и сверкающими глазами, отец и дочь кричали эмоции до неба.

— Вернись сюда, слизняк! — кричала она Петро.

— Ни за что! — упрямо заявил он.

Они гонялись друг за другом во дворе. Петро врезался головой в Маттио, главного мастера в мастерской Эро, когда мужчина выходил в прохладный воздух вечера.

— Дети! — воскликнул Маттио, удивленно смеясь.

— Простите, — Риса обогнула крупного мужчину, чтобы схватить брата. Петро побежал за юбки их горничной, Фиты, но старушка не заметила, негромко ругала одну из служанок за то, что пришла на ритуал в грязном фартуке.

— Ах-ах, тише, — возмутился мужчина средних лет за Маттио. Его нос был кривым от старого перелома. — Это серьезная часть дня, — дядя Фредо, как всегда, изображал, как ему надоело их поведение.

— Точно, — согласилась горничная. Она повернулась к служанке с красным лицом. — Немедленно переоденься во что-нибудь чистое.

— Прости, дядя, — Петро замедлился. — Прости, Фита.

— Ага! — радостно завопила Риса. Она схватила его за воротник. Возмущенный вопль Петро оборвался, она потащила его к себе. — Я тебя поймала, мелкая мозоль на пятке нищего!

— Казаррина, — взмолился дядя Фредо с недовольством, обращаясь к Рисе по ее титулу. Его ладонь устремилась к ее плечу, но она смогла отпрянуть от его руки, и он не успел ущипнуть ее. — Казаррина! Прошу! Мои нервы…! — он вытащил из кармана плаща маленькую серебряную коробочку tabbaco da fiuto, которой он успокаивал себя. Из-за этой бежевой пасты приближение их кузена всегда ощущалось заранее запахом листьев табака, чеснока и соснового масла.

— Дорогие мои, — сказала Джулия со скамьи, — почти пришло время. Дайте нервам кузена отдохнуть. Сможете накричаться позже.

Брат и сестра переглянулись. Нервы дяди Фредо были его любимой темой для разговора. Они подавили веселье и посмотрели на землю, стараясь выглядеть серьезно.

— Прости, дядя, — сказали они хором. Фредо кивнул и кончиком мизинца нанес tabbaco da fiuto на десны. Он взбодрился, поправил широкий воротник, а они побежали мимо него к дальнему концу балкона.

— У тебя что-то в руке, — сказала Риса, еще хихикая от напыщенности Фредо. — Дай мне.

— Ты про это? — Петро вытащил мячик из сшитой и набитой шкуры свиньи из кармана. — Лови! — крикнул он. Он явно хотел бросить мячиком в сестру, но Риса схватила его за воротник и развернула, и мячик описал высокую дугу в воздухе и рухнул с неприятным стуком на створку из свинцового стекла. Джулия нахмурилась, но чары выдержали, стекло не разбилось. Другое окно разбилось бы от такого удара, но стекло Диветри было защищено благословениями, и оно могло выстоять даже в жуткие штормы Лазурного моря.

— Не это, — тише сказала Риса, пытаясь поймать левый кулак Петро, который все время был сжат. — В другой руке.

— Там письмо, — дразнил Петро. — Личное письмо для тебя… от сама знаешь кого.

— От кого?

— Ты знаешь, — сказал Петро и посмотрел на ремесленников у порога. Она проследила за его взглядом. Эмиль, самый младший в мастерской ее отца, стоял за Маттио и Фредо, уткнувшись носом в книгу. — Он лю-ю-ю-юбит тебя. Он хочет ухаживать за тобой.

Риса напряглась, хотелось и кричать от ужаса, и хохотать.

— Нет! — прошипела она. Эмиль был неплохим, как ремесленник, но его любовью были книги в кожаных переплетах.

— Простите, — Петро сделал голос выше, изобразил, как перебросил волосы через плечо. — Я — Риса Диветри, казаррина. Мой муж должен быть только из Тридцати и Семи.

— Я не такая! — Риса выхватила сложенную бумагу из кулака младшего брата. — Так! — она развернула листок. Хоть ее брат пытался скрыть свой почерк завитками, подражая старшим, его авторство было заметно по кляксам и прилипшим к чернилам кусочкам пера.

Милая,

Когда я думаю о тебе, я могу

от глубины своих чувств умереть.

Я люблю твои глаза, твои брови,

Как дуги лун,

И улыбку, озаряющую твои губы,

Когда я вхожу. Красивой

Такой, как богиня, неужели быть можно?

Выйди за меня, дай мне шанс!

— Ты знаешь, кто

Риса скользила взглядом по письму. Для всех, кроме нее и брата, письмо могло показаться безобидным, но она не доверяла Петро. Она искала в послании скрытый смысл. А потом с возмущенным воплем, не щадя нервы дяди Фредо, она закричала:

— Утиный нос? Ты назвал меня утиным носом, щенок?

Петро хохотал. Риса не успела задушить его, он побежал к родителям, успел оторваться и сделать колесо по пути.