Дочь творца стекла

«Ты сказала ему оставить тебя одну, — строго подумала Риса. В ответ внутри вспыхнула боль. — Но я не хотела этого в прямом смысле!».

Она не хотела закрываться от него. Она хотела, чтобы он попросил снова быть друзьями, попытался извиниться. Она хотела внимания Мило. Ей нужна была дружба, но после вспышки гнева он не мог это предложить. Она ушла с шумом, а не признала, что вспылила. Если бы она не перегнула…

Конечно, он не сравнил ее с принцем. Если честно, она знала, что он пытался сказать ей, даже пока была в пылу спора. Все знали, как должен вести себя глава казы, как она знала обязанности стражи.

Из окон и балкона доносились звуки дневной активности на площади. Дружелюбно общались голоса, но они были не такими веселыми, как до падения каз на востоке и западе. Воды плескались об стены каналов. Порой кричали чайки. Эти звуки успокаивали, и Риса хотела, чтобы они прогнали ее плохое настроение.

Она любила эти звуки в детстве. Она хотела вернуться в детство — в жизнь без опасности, риска и борьбы. И она хотела снова быть счастливой в доме с семьей.

Она подумала о Доме, самом хрупком и зависимом из слуг. Риса грубо повела себя с ним. Она нахмурилась. Мило был прав, она вела себя как ребенок, а не казарра.

Что она могла? Если сделает вид, что ничего не произошло, про утреннюю драму могут забыть. Строгая Риса настаивала на извинении, но было сложно даже себе признать, что она была неправа, а озвучить — еще сложнее.

Она оглядела комнату, ощущая печаль, а потом посмотрела на стеклянную чашу. Она тихо прошла по полу и камню, чтобы шаги не слышали снаружи. Чаша была грязной от следов пальцев, которых не было видно в полумраке ночи. Они мешали видеть ее отражение. Она мягкой замшей и паром своего дыхания оттерла поверхность и заглянула в пруд света. Почему ее родители не попробовали снова связаться с ней? Она дала бы любое количество лундри, чтобы увидеться с ними, услышать их совет.

Риса вздрогнула при виде лица в глубинах чаши. Она пригляделась и поняла, что видела себя. Но она была растеряна. Стресс предыдущих дней сделал ее лицо осунувшимся. Она подумала, что это было лицо кого-то, кто был старше, как Феррер Кассамаги.

Почему она не думала о нем с его визита?

Риса открыла дверь комнаты. Мило и Камилла смотрели на широкую улыбку, озарившую ее уставшее лицо.

— У меня чудесная идея! — заявила она, сердце колотилось от потрясения на их лицах. — Мы идем в Казу Кассамаги.

Мило и его сестра не были рады.

— Зачем? — сказал Мило. Риса едва понимала выражение его лица. Он был насторожен.

— Женщина, которая основала его казу, использовала такие чары, которые Семерке уже не по силам, — объяснила она. — Она видела и говорила с людьми, которые далеко. Это сказал мне вчера Феррер Кассамаги. Он может объяснить мою чашу, Мило. Он может заставить ее работать снова.

Они переглянулись.

— Идея хорошая, Риса, но сейчас твоя безопасность важнее, — мрачно сказала Камилла. — Кто-то отчаянно пытался навредить тебе прошлой ночью.

— Это не обсуждается, — закончил Мило.

— Это глупо, — сухо сказала она, но брат и сестра не слушались. — Я настаиваю.

— Мы не можем рисковать твоей жизнью, — объяснил Мило.

— Любой может попытаться убить тебя на улицах, — добавила Камилла. — Кто-то уже дважды пытался.

— Тогда пойдем затемно, — сказала она. — Как прошлой ночью.

Мило издал резкий смешок.

— Нет.

— Это для твоего блага, — добавила Камилла, пытаясь утешить.

— Мне нужно увидеть Феррера Кассамаги сегодня, — сказала она, удивленная пылу в голосе. Гнев душил ее. Пару минут назад она ощущала стыд за то, как говорила с Мило, но теперь подумывала, что поступила правильно. Он задерживал ее.

— Мы думаем, что тебя лучше запереть в казе, — медленно сказала Камилла. Мило кивнул. Они это уже обсудили.

— А если я буду настаивать?

— Тогда мы расскажем Толио о нападении прошлой ночью, — сказала Камилла. — Он хотел запереть тебя в казе с нашего прибытия.

— Вас накажут! Вы можете потерять работу! — она была потрясена.

— Но ты будешь в безопасности, — отметил Мило. — Это наш долг. Мы можем найти другую работу.

Спорить с ними было невозможно.

— Я думала, мы были друзьями, — сказала она Мило. — Ты не можешь решать за моей спиной, словно я ребенок. Ты — не мой отец!

Мило шагнул в ней, тоже злился.

— Однажды ты перестанешь вести себя как ребенок и поймешь, что не только твоему отцу важно, что случится с тобой! — его голос разнесся по коридору, эхо звучало на лестнице. Он закрыл рот.

— Я тебя презираю, — и она говорила искренне.

Он подвинул красный берет на светлых кудрях и посмотрел ей в глаза.

— Сейчас и ты мне не нравишься.

— Мило! — Камилла перестала изображать отрешенность стража. Она нервничала. — Риса, прошу…

Дверь хлопнула, не дав Камилле договорить. Кипя от ярости, Риса прошла по комнате и бросилась на кровать. Ребенок! Он назвал ее ребенком! Он был упрямым, не слушал ее. Если бы они сходили в Казу Кассамаги, она могла бы решить проблемы к закату. Она не была ребенком!

Она улыбнулась. Форма Камиллы все еще висела в ее шкафу. Ребенок не мог придумать план, который появился в ее голове.