Дочь вампира

Я снял один слой, затем второй, третий. В голове моей начала оформляться нерадостная мысль о том, что я всего-навсего стал жертвой чьего-то розыгрыша. Сняв четвёртый слой бумаги, я обнаружил толстый конверт, также запечатанный всё той же сургучной печатью с изображением башни. Решив сохранить её нетронутой, я ножницами отрезал край конверта. Из него на стол выпали две записки и небольшая коробочка, в каких обычно держат ювелирные изделия.

Я решил начать с записок. Одна оказалась написанной по-французски, неизвестным мне энергичным почерком. Вторая – на русском языке от Насти. Разумеется, я начал именно с неё.

«Милый, милый Алексей Станиславович! – писала мне дочь вампира. – У нас с Катей всё очень хорошо. Но мне до сих пор очень не хватает вас, вашего свирепого обаяния, жестокого сарказма и обольстительных комплиментов. Первые дни я часто плакала, жалея, что не приняла вашего предложения выйти за вас замуж. Но вы ведь предлагали мне свою руку в шутку? Если даже и не так, никогда не говорите мне об этом, иначе я снова разревусь. Я очень, очень, очень вам благодарна. Простите мне мои колкости и ту несправедливость, которые могли вас обидеть. От мысли, что мне предстояло остаться на болотовском погосте, я просто прихожу в ужас. А Катенька? Неужели её ждала участь Груни? Вы спасли нас. Мы никогда не забудем об этом. Не забуду я и ваших замечательных зверей. Передавайте им привет.

Ваша (увы, уже не ваша) Настя.

P.S. И всё-таки ваша Н.»

Я отложил записку и закурил трубку. Образ очаровательной девушки стоял перед моим мысленным взором. Жалел ли я о том, что не попытался добиться руки Насти? Нет. Ничего хорошего из нашего брака не могло получиться. Мы оба слишком эгоистичны, слишком сильны, чтобы любовь не перешла в ненависть. Вечная пикировка и борьба за право жить так, как хочется, вот что ждало нас. А дети? От этой мысли я просто похолодел. Мне тут же представились отпрыски капитана Блинова, хозяйничающие в моём доме. Нет, нет и нет…

Но что-то всё-таки томило моё сердце, навевая грёзы о лёгком флирте, изящной дружбе, игривой переписке… Наверное, Настя останется в моей душе небольшой, но время от времени напоминающей о себе занозой.

Я выбил трубку и взял коробочку. Найдя почти незаметный механизм замка, я нажал слегка выступающий с краю стерженёк. Крышка откинулась. Моему взору предстал мужской перстень с большим кроваво-красным рубином. Перстень был старинной работы. Его изготовила рука большого мастера, чувствующего металл и любящего камень. Одно лишь смутило меня. В центре безупречно огранённого рубина виднелось небольшое пятнышко. Бракованные камни не вставляют в такую оправу или же при огранке стремятся скрыть изъян.

Я взял лупу и с восхищением обнаружил, что «пятнышко» оказалось вмонтированным в камень миниатюрным изображением летучей мыши. Да и сам перстень при внимательном рассмотрении оказался летучей мышью, сомкнувшей за спиной развёрнутые крылья и широко распахнувшей кровавую пасть – рубин, зажатый четырьмя острыми клыками.

Передо мной лежало чудо ювелирного искусства.

Раскрыв вторую записку, я прочитал следующее послание:

«Уважаемый господин Кутасов!

Не знаю, смею ли я называть Вас графом (по моим сведениям, Вы имеете полное право носить титул, некогда принадлежавший одному из Ваших достойных предков), но мне весьма приятно обращаться к Вам как к человеку моего круга…»

При мысли о принадлежности к «кругу» автора послания меня слегка передёрнуло.

«Спешу выразить Вам мою глубочайшую признательность за то участие, которое Вы приняли в судьбе моих дочерей. Поверьте, я, как никто другой, способен по достоинству оценить совершённое Вами. Хочу заверить Вас, что понимая искренность и известную закономерность предубеждения Вас против моей персоны, тем не менее испытываю к Вам чувство глубокого расположения. Отныне я Ваш должник, и Вы можете рассчитывать на меня, если у Вас возникает потребность в какой-либо специфической услуге или в информации, находящейся в моём распоряжении. Я доверяю суждениям Анастасии, а она даёт Вам более чем лестные характеристики и, кажется, до сих пор слегка увлечена Вами. Во всяком случае, ведя светскую жизнь (в дневное время, что должно Вас успокоить), она не нашла никого, кто мог бы встать в её представлениях рядом с Вами. У меня есть и собственные источники информации. Мне весьма лестно, что я оказался должником человека достойного, отвечающего моим очень строгим меркам…»

Тут меня ещё раз покоробило. Соответствовать «меркам» вампира-рецидивиста – это уже слишком! Я, должно быть, действительно очень плохой человек по «меркам» людским.