Дочь Великого Петра

– Навряд! Ведь я – холопка, а ему красавицу княжну надо, – иронически ответила Татьяна.

– А вот я спрошу его. В следующий раз я позабуду носовой платок, и ты принесешь его мне, когда мы будем в саду. Увидишь князя поближе, и он тебя.

– Хорошо-с, слушаю-с.

Тане это предложение было как нельзя более кстати; в душе она очень желала увидеть князя поближе, а кроме того, ее особенно интересовало мнение, которое выскажет о ней князь. Она даже решила сама подслушать его, спрятавшись в кустах или чаще деревьев, смотря по месту, в котором она застанет «воркующую парочку»: ведь свои уши надежнее всего.

Действительно, в следующий же приезд князя Сергея Сергеевича, когда после обеда княжна отправилась в сад, Таня, взяв носовой платок княжны, пошла, спустя некоторое время, разыскивать «воркующую парочку». Она нашла князя и княжну на скамейке в аллее из акаций и, подавши платок княжне, хотела удалиться, но Людмила задержала ее, сказав:

– Ах, благодарю, милая Таня, я забыла его… А где мама?

– Ее сиятельство у себя в кабинете.

– А…

Видимо, княжна вела этот разговор исключительно для того, чтобы дать время князю разглядеть Таню, а той – князя. Когда наконец княжна сказала: «А», давая этим понять, что Таня может уходить, последняя быстро вышла из аллеи, но тотчас, обогнув ее по траве, чуть слышно прокралась к тому месту, где стояла скамейка, на которой сидели князь и княжна. Она не слыхала, в какой форме спросила княжна у князя мнение о ней, но ответ последнего донесся до нее отчетливо и ясно.

– Да, есть кое-какое сходство, – небрежно ответил князь, – но только кажущееся. Где же ей до вас! Сейчас видна холопская кровь.

«Дурак!» – мысленно послала Татьяна по адресу князя и едва удержалась, чтобы не произнести вслух этого далеко не лестного для него эпитета, а затем осторожно ушла с места своего наблюдения.

Ее сердце теперь уже прямо разрывалось от клокотавшей в нем злобы.

«Холопская кровь! – мысленно повторяла она до физической боли тяжелое для нее оскорбление. – Я тебе покажу эту холопскую кровь, князь Луговой».

Когда князь уехал, Таня была позвана княжной в ее комнату.

– Вообрази, Таня, князь не нашел особенно большого сходства между мной и тобой, – сказала княжна.

– Вот как? – протянула Татьяна, стараясь казаться совершенно спокойной. – Впрочем, это понятно: ведь влюбленные, во-первых, слепы по отношению всех, кроме предмета своей любви, а во-вторых, любуясь вами, князь, конечно, не может допустить мысли, что есть другая, похожая на вас.

– Значит, ты думаешь, что он влюблен в меня?

– Если до сих пор я только думала это, то теперь я в этом уверена. Я видела, как он смотрит на вас – словно кот на сало.

Княжна покраснела, но тотчас воскликнула:

– Ах, если бы ты была права!

– Не беспокойтесь, ваше сиятельство: я права.

Разговоры о чувствах князя Сергея Сергеевича к княжне Людмиле повторялись почти каждый день. Деланное спокойствие Тани, с которым она принуждена была вести эти разговоры, все более и более озлобляло ее против княжны и князя. Все чаще приходило ей на мысль его выражение: «Холопская кровь», и вслед за этим мысленно же слагалась угроза: «Я тебе покажу, князь Луговой, холопскую кровь!»

Во время одной из прогулок князя и княжны по зиновьевскому саду они прошли к стеклянной китайской беседке, стоявшей в конце сада над обрывом, откуда открывался прекрасный вид на поле и лес. Молодые люди вошли в беседку.

– Ах, князь, как я боялась одного места в вашем парке! – вдруг сказала княжна, когда они опустились на круглую скамейку.

– Какого?

– Таинственного павильона, замкнутого большим замком.

– Отчего же вы боялись его?

– Разве вы не знаете, князь, легенду о нем?

– Как же, слышал несколько раз.

– И знаете, князь, я вам теперь признаюсь, когда вы за обедом после погребения вашей матушки сказали, что сто лет тому назад один из князей Луговых был женат на княжне Полторацкой, я подумала…

Княжна Людмила вдруг остановилась и густо покраснела. Она только сейчас сообразила, что напоминание с ее стороны об этих словах князя похоже на вызов на предложение.

«Это может совершиться и теперь, если только она любит меня», – промелькнуло в уме у князя Сергея, и он, особенно любовно посмотрев на покрасневшую княжну, спросил:

– Что же вы подумали, княжна?

– Нет, я не скажу. Все это глупости. Может быть, это и не так.

– Скажите! Вы окончательно измучаете меня. Я любопытен.

– Говорят, это качество свойственно только женщинам, – повернула было разговор княжна, но князь не отставал:

– Скажите, пожалуйста, скажите.

– Я подумала, что не эту ли самую бывшую княжну Полторацкую замуровал ее муж, князь Луговой, в этой беседке.

– Если эта княжна Полторацкая, жившая сто лет тому назад, была так же хороша, как вы, княжна, то я понимаю своего предка, впрочем, при условии, если эта легенда справедлива.

– А вы ей не верите? – спросила княжна Людмила, все еще красная, не поднимая глаз.

– Конечно, не верю. Бабьи россказни, и больше ничего. Просто там заперты какие-нибудь садовые инструменты, лопаты, грабли…

При этих словах княжна взглянула на князя.

– Было бы очень интересно узнать это наверное.