Дочь Великой Степи

Зиндра усмехнулась. Старухи всегда вспоминают давние времена, незапамятные даже для них самих, и рассказывают о прошлом с такой уверенностью, что просто диву даешься. А труд воина… чего уж там, он не легче пастушеского. Без него соседи проделают с йером ровно то же, что женщины проделывают с рыбой. А если девы-воительницы и вправду примут на себя эту тяжесть… то, во-первых, вряд ли это получится у них лучше, чем у мужчин, а во-вторых, совсем не оставит сил для других трудов. Даже для главного труда – становиться женщинами, давать новую жизнь…

Сейчас Зиндра занималась делом не таким и тяжелым: ставила в прибрежных камышах плетеные ловушки для раков. Работа, как ворчала мачеха, детская, но от вареных раков не отказывалась.

В каждую вершу – кусок подпортившейся (раки любят приманку с душком) раковой же шейки или половинку снулой рыбешки, а также камень, чтоб течением не унесло. Главное – запомнить место… Лучше всего, как говорят все те же старухи, раки ловятся на мясо, но кто в Конской Гриве, скажите на милость, позволит даже кусочку мяса протухнуть? Может, при Лунных Девах и иначе было, но сейчас даже кости из похлебки вываривают по третьему, а то и пятому разу!

Увлеченная этими мыслями, она с запозданием обнаружила, что кто-то стоит за спиной. Обернувшись, увидела шагах в пяти от себя Яра, сына их соседки Вейги, старшей над засольщицами и болтливой как сорока. Та не отпустила его в степь, хотя возраст уже подошел. Лунные Девы – Лунными Девами, но в таких случаях вообще-то все решает мужское слово… вот только отец парня этого слова произнести не мог, он давно уже сложил голову на очередной войне. Что ж, Зиндре на такое решение Вейги сетовать не приходилось: Яр в последнее время старался при каждом удобном случае заговорить с ней, взять за руку…

Само собой, Зиндра давно знала, что к чему между мужчинами и женщинами – у иных ее сверстниц уже дети в колыбельках пищали. Однако пока не думала о женихах всерьез. Но вот Яр – иное дело…

Ой, он что, и вправду сейчас совсем рядом?!

Зиндра помнила, конечно, что в воду она зашла нагая, одежда ее осталась сложенной на берегу, но ведь во время «речного сбора» женской наготы не существует: и воля богов на то, и вековечный обычай повелевает парням ее не замечать… Ведь так?

А потом руки Яра с силой обвили ее крест-накрест, соединив ладони, – и Зиндра усомнилась в том, что правильно понимает обычаи.

Яр отпустил ее почти сразу, но потом они долгие мгновения смотрели друг на друга, и она вдруг поняла, что он сейчас чувствует… Видела себя в его глазах: гибкую, ловкую, грациозную, с задорно разлетевшимися золотистыми волосами… Видела его – ошеломленного упругим прикосновением ее маленьких твердых грудей и запахом ее тела…

У парня задрожали руки, на лбу выступила внезапная испарина. Он вдруг густо покраснел, и Зиндра запоздало почувствовала, что тоже краснеет. А еще странное томление внизу живота – легкое и сладкое, как бывало только во снах…

Ну и что же ей сейчас делать? То ли вцепиться ногтями в лицо наглеца, то ли снова придвинуться вплотную, обнять его – и будь что будет?

– Ты красивая, Искорка… – пробормотал он. И тут же торопливо добавил: – Оденься, а то увидят еще – плохое подумают.

Она послушно выбралась на берег, напялила рубаху, отошла и села на кочку возле корявой ивы. На душе было тепло – сосед назвал ее Искоркой, как в детстве называл отец, ведь «зиндра» – это и есть искра. Не всякая, а только та, что вылетает из-под молота, долго горящая и яркая…

А потом Яр вдруг опять оказался рядом, и его руки снова легли ей на плечи.

– Зиндра! Зиндра, горе мое! – визгливым голосом позвала мачеха. – Где ты шляешься? Рыбу таскать кто будет? Таргитай-предок?!

Девушка торопливо вскочила, кинулась к оставленным на берегу штанам и опоркам… Поздно!

– Ах ты ж, дрянь рыжая! – внезапно появившаяся на берегу Хоа была настроена более чем решительно. – Растелешилась уже! Так и норовит на мужской отросток раньше времени заскочить! А ну, пошел! – Теперь она уже наседала на совсем растерявшегося Яра. – Похоть свою тешить явился? Вот скажу родительнице твоей, пусть тебе завяжет двойным узлом то место, каким думаешь!

В руках женщины вдруг появилась невесть где сломанная хворостина.

– Матушка, не на… – только и успела пискнуть Зиндра, а в следующий миг завизжала уже от боли.

Хоа хлестко стегнула ее, не промахнувшись, хотя Яр попытался закрыть девушку собой.

– Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!

Мачеха, по всему видно, в этот миг тоже не очень верила в нерушимость правил, установленных богами и предками. Спасибо хоть до Конской Гривы не погнала, но все те дни, пока они были в рыбацком стане, от себя не отпускала, посылала на самую тяжкую работу и всякий раз, видя Яра, грозила кулаком. И трудно сказать, то ли впрямь волновалась за приемную дочь, то ли срывала зло за незадавшееся житье…