Дочь вне миров

И как раз в этот момент дверь распахнулась, и двое солдат Азина ворвались обратно. Они были неряшливы, неистовы, практически спотыкаясь вернулись в комнату. То, что они увидели, напугало их.

Я не давал себе времени разбираться в этом.

Вместо этого я навалился на более крупного мужчину и толкнул его к стене, где Нура повернулась к нам спиной — кинжал мелькал у нее в рукаве. От моего толчка охранник налетел на нее и издал вопль, когда лезвие вонзилось ему в брюхо.

Другой бросился за мной. Уголком глаза я увидел, как Нура отбила первого охранника от своего клинка. Я едва успел уклониться от взмаха меча. Бешеный импульс его удара отправил его спотыкаться, споткнувшись о журнальный столик.

Небрежно, небрежно.

Я перепрыгнул через него, прежде чем он успел подняться. Одна нога на его груди, другая сильно сдавила горло. Он захрипел.

— Нура, руки.

Удар и боль озарили мои запястья. Я вздрогнул. Ну, ей не надо было сдирать с меня кожу…

Мою досаду оборвал грохот слева от меня.

Я обернулся и увидел, как Ариадна и Саммерин прижимают раненого солдата к стене, загоняя его в угол.

Я безуспешно пытался разнять руки. Я чувствовал, как истершаяся веревка начинает поддаваться.

Другой охранник, тот, о которого я споткнулся, с трудом поднимался на ноги.

Нура прижалась к стене, упираясь в нее, и пилила свои путы.

Еще один рывок, и мои руки, наконец, освободились. Я бросился к Нуре и схватил кинжал между ее запястьями, не обращая внимания на боль, охватившую мои ладони, когда я потянул ее за лезвие.

Солдат стоял прямо, покачиваясь на поднятой руке.

Слева от меня Ариадна издала приглушенное ворчание, когда другой охранник отбросил ее в сторону.

Четыре секунды. У меня было четыре секунды, возможно.

Со злобной силой я провел кинжалом по связанным запястьям Нуры.

Этого должно было быть достаточно. Я успел сделать только один взмах, прежде чем прыгнул на человека, загнавшего Саммерина в угол, дернул его назад и провел кинжалом по его горлу.

И как раз вовремя, чтобы отвести взгляд от полощущейся раны мужчины, я увидел, как Нура отпустила второго мужчину, из-под рукава которой торчал второй окровавленный кинжал.

— В Альбрайте все было гораздо мягче, — пыхтела она, пока я освобождал руки Ариадны и Саммерина.

Я едва слышал ее. Саммерин с видимым трудом держался на ногах. Кровь капала с его куртки, образуя на полу грязную лужу. Вознесенный, он не должен был участвовать в этой драке…

— Сэм…

— Послушай. — Ариадна наклонила голову, подняв палец.

Мы замолчали.

И через мгновение по воздуху разнеслись звуки далеких криков. Тихие, но безошибочные.

Мое сердце превратилось в свинец и провалилось в желудок. Я подскочил к двери. Когда я распахнул ее и шагнул внутрь, с моих губ слетело проклятие.

Потому что это здание было в гребаном огне.

И это был не тот огонь, который я видел раньше. Один конец коридора, тот, который в конечном итоге должен был привести обратно в бальный зал, был усеян светящимися голубыми язычками пламени. Они двигались слишком медленно, проскакивая, как свет, отражающийся от качающегося стекла.

Образ, который я лелеял в затылке — образ Азина, забивающего Тисану до смерти посреди той отвратительной вечеринки, — сменился чем-то еще более ужасающим.

Далекие крики превратились в безошибочные отголоски тех, из Сарлазая. Те самые, от которых у меня заложило уши.

Я почти не слышал вздоха Нуры рядом со мной.

— Даже с Хриксалисом? Это… замечательно.

Замечательно? Замечательно? Это было ужасающе.

Ужас накатывал на меня, когда я вспоминал выражение лица Тисаны, когда она была в лапах Решайе, холодное, жестокое и отстраненное. И я подумал о том, насколько оно отличалось от лица, которое смотрело на меня в палатке, требуя от меня обещаний в лунном свете.

— В чем дело? — разочарованно спросила Ариадна, поворачивая свое безглазое лицо то в одну, то в другую сторону. — Что ты видишь?

— Это не огонь, — прохрипел Саммерин. Он привалился к дверной раме, сжимая туловище. Я посмотрел на своего друга, и безмолвный страх прошел между нами.

Только на секунду, прежде чем он начал терять сознание. Я поймал одну руку, а Ариадна поймала другую.

Он терял так много крови.

А Тисана теряла себя.

И я мог потерять их обоих.

Все катилось к чертям, и я никогда — никогда — не боялся так сильно за всю свою жалкую жизнь. На мгновение я вдохнул этот ужас так глубоко, как только мог.

А затем я выдохнул его в дикую решимость.

— Найди выход. Бери всех, кто пойдет с тобой, и уходи отсюда.

Нура вскинула брови.

— А как же ты?

— Я догоню.

Она посмотрела на пламя, потом на меня, потом на пламя.

— Не будь идиотом, — прошипела она. — Я сказала тебе, что в следующий раз, когда ты попытаешься покончить с собой, я тебя не остановлю.

Я чуть не рассмеялся. Если бы все было так просто.

Легко умереть за кого-то, — шептала Тисана, — но гораздо ценнее жить.

— Тогда не надо, — сказал я и повернулся к пламени.

Рука Саммерина поймала мою руку, его пальцы впились в мою кожу.

Он молчал, но это и не требовалось. Его серьезный взгляд сказал мне, что он знает, что я собираюсь сделать, и почему, и что он не может меня остановить.