Дочь Водяного (СИ)

— Я тебе помогу, — с надеждой благословила его Лана, волевым и тоже запечатленным на рушниках жестом опуская руки и простирая их в сторону реки.

В следующий миг мышцы Михаила налились силой, очертания предметов сделались четче, хотя светопередача стала, как сквозь окуляр прибора ночного видения. В чуткие медвежьи ноздри, облизанные языком, ставшим длинным и гибким, остро ударила гарь, и звериные инстинкты повелели бежать куда подальше. Человеческий разум их подавил. Михаил набрал в легкие побольше воздуха и издал призывный громогласный рев, от которого в избушке Кузьмича зазвенели стекла и задребезжала неубранная посуда на столе.

Такой властный и отчаянный призыв не остался без ответа. Духи, которые в смятении пытались спастись, откликнулись на озвученную Михаилом просьбу Хранительницы. Навстречу огненному шторму, отсекая его от лаборатории и леса, устремился могучий земляной вихрь. Еще один, поднятый уже Ланой с реки, закружился водоворотом, размыкая огненное кольцо и разливаясь по лесу.

Властитель Нави, осознав, видимо, что его теснят со всех сторон, превратился в сотканного из тьмы гигантского крылатого змея, пытаясь взмыть в небеса и оттуда все-таки пробить еле выдерживающую натиск преграду. Михаил не знал, на какую высоту простираются его защитные заклинания и действие наговорных трав, поэтому прыгнул чудовищу на спину, прижимая к земле. Благо звериный облик это ему позволял.

Змей взревел, пытаясь сбросить противника. Потом изогнулся и выпустил столп пламени, от которого Михаил каким-то чудом увернулся. Не теряя времени, он вцепился змею в выю зубами, пытаясь когтями разорвать крылья. Медвежьи клыки скользили по жесткой, облитой какой-то слизью чешуе, когти крошились, врезаясь в нереально твердую кожу перепонок. Змей бил противника шипастым хвостом по бокам, рвал плоть когтями, потом опрокинулся на спину, грозя переломить хребет. Лететь он, впрочем, уже не мог: правое крыло после знакомства с десятисантиметровыми загнутыми когтями превратилось в лохмотья.

Поэтому, не обращая внимания на боль, Михаил только крепче сжал зубы на горле рептилии, хотя и понимал, что выползня таким образом ему не одолеть, поскольку бессмертное чудовище устали не знало. Оставив часть немедленно сросшейся черной мглой гортани в медвежьей пасти, змею удалось вырваться и подмять противника под себя. Михаил понял, что рассвета уже никогда не увидит.

Однако в этот момент перед его меркнущим взором возник Андрей с куском фульгурита в руках. Перехватив громовую стрелу наподобие копья, Мудрицкий точным профессиональным жестом вогнал ее в пасть рептилии. Последним, что увидел Михаил до того, как потерял сознание, — были рассыпающийся прахом крылатый змей и растерянное лицо Андрея.

Репортаж из медвежьей пасти

— Ну что там, живой?

— Живой: шевелится, дышит.

— Может, в больницу его?

— Посмотрим. Внутренних повреждений вроде нет, хотя проверить надо.

Смутно знакомые голоса звучали точно сквозь вату, вытащить которую из ушей мешали повязки на руках и общая слабость.

— Не надо в больницу! — попытался запротестовать Михаил, но голос его не послушался.

Кое-как, превозмогая резь от бившего в окно солнечного света, он открыл глаза, пытаясь оглядеться. Заботливо укрытый одеялом, он лежал на застеленной вылинявшим цветастым бельем постели в домике Кузьмича. В горле пересохло, и каждое движение причиняло боль. Руки и вправду оказались забинтованы, да и грудь охватывало какое-то полотнище, напоминавшее разрезанную в спешке простыню.

Как теперь работать над репортажем — непонятно, разве только на диктофон наговорить. Если тот остался цел. Зеркалка, с которой Михаил вчера успел отщелкать не менее двух десятков кадров пожара, включая появление первого смерча, лежала на столе. Впрочем, для начала следовало бы попробовать хотя бы встать.

— Вот так-то лучше, — встретив его, видимо, достаточно осмысленный взгляд, просиял Андрей. — Сильно болит?

— Терпимо, — выдавил из себя Михаил, пытаясь оторвать голову от подушки и чувствуя, как от слабости к горлу подкатывает дурнота.

Попытка перевернуться на бок окончилась приступом резкой боли в помятых змеем ребрах.

— Ну, тихо, тихо — напутствовал его Андрей, бережно приподнимая и подпирая своим могучим плечом.

Лана поднесла к губам какой-то травяной отвар, от которого сразу прибавилось сил. Или это исцеляли сами прикосновения Хранительницы?

— Мы все тут так перепугались, когда тебя нашли, — стараясь, чтобы его голос звучал не слишком громко, пояснил Мудрицкий. — Лежал голый в луже крови. Ты зачем одежду-то сбросил?

— Боялся, что загорится, — брякнул первое пришедшее в голову, Михаил.

Говорил он тихо и старался глубоко не дышать, хотя набрать полную грудь воздуха очень хотелось. Впрочем, вокруг все слишком пропахло гарью, а проветривать не имело смысла.

— Чудак! Надо было просто водой облить! Да и зачем ты вообще в это пекло полез?

— Вас с Кузьмичом хотел вытащить, — почти не соврал Михаил.

— Вот спасибо за заботу! — добродушно рассмеялся Андрей. — Тебе еще повезло, что косолапый тебя не сильно подрал!