Дочь воина, или Кадеты не сдаются

Воин подошел к выходу, обернулся, еще раз повторил, что сейчас вернется. Опять кивнула, глядя не на него, а в потолок и стараясь не реветь, сама не знаю, от чего. Мне было грустно, и тошно, и горько, и даже обидно… И не хотелось, чтобы он уходил, но вместе с тем я понимала, что так нужно… Нужно – ненавижу это слово!

Он вышел из палатки, и время для сожалений завершилось!

Решительно напомнила себе, что я и с поломанными ногами ползала, и с треснутыми ребрами бегала, и даже с открытыми переломами руки один раз имела дело. Так что к боли мне не привыкать и… и надо подняться.

Осторожно повернулась на бок… не болит. Медленно встала на четвереньки, стараясь двигаться по возможности плавно… не болит. Но, едва попыталась выпрямиться стоя на коленях, повалилась обратно, едва сдерживая крик, для чего пришлось закрыть рот ладонью! Боль каленым железом пронзала все тело, но это только полбеды – кровь тягучим ручейком потянулась по бедру.

– А чтоб тебя, – хрипло выдала я и резко, одним рывком поднялась.

Простонала, сжав зубы, но устояла. А отрезвила меня именно кровь – теперь ясно, почему Ашара сказала взять гигиеническое средство с собой – она знала. И если она знала и предупредила, значит, сейчас происходит закономерное, а не смертельное… Следовательно, надо терпеть… Надо!

Как я одевалась, история отдельная. Надеюсь, зубы не раскрошатся от столь усердного сжимания. А потом я достала из кармана захваченный из дворца нож (пусть его собрата и обозвали сувенирным, зато сие орудие было острым), и разрезала палатку в противоположной стороне от входа, благоразумно полагая, что лучше действовать именно так.

Обернувшись спустя сорок шагов, я осознала правильность своего поступка – у входа покинутой мной палатки стояли двое светловолосых, явно охраняя вход… Жаль, очень жаль, что я была не в состоянии ускорить шаг, но идти я все же продолжала!

Однажды я сломала ногу на марш-броске. Нас десантировали в пустыне по одному и предоставили лишь навигаторы для возвращения на базу. Тогда я неудачно приземлилась, травмировав при падении голень, и преодолевала расстояние где ползком, а где совершая дерганые прыжки… Тогда было больно, ужасно больно, но… сейчас было больнее. И намного страшнее – неизвестность всегда пугает… И мне казалось, что я умираю… гибну, истекаю кровью, а внутренности разрывает все то же каленое железо…

Я не помнила, как вышла из Шоданара, в полубредовом состоянии пересекла дорогу, едва не столкнувшись с каким-то экипажем, а потом я услышала:

– Киран…

И потеряла сознание.

История двенадцатая, бегемотонаказательная

– Киран, деточка, где ты его нашла?

Причитания Ашары вернули меня в неприятную реальность. Открыв глаза, я поняла, что лежу на постели, в своей спальне… точнее, не лежу, а фактически корчусь.

– Больно… – простонала я, выгибаясь на скомканных простынях.

– Ох, бедненькая. – Мокрое полотенце осторожно положили на лоб.

Стало легче… ненадолго…

– Ашара, что со мной? – простонала я, чувствуя очередной нарастающий виток боли.

Это не должно быть так! Такого после секса не бывает… ну совсем никак… Новый приступ – и я кричу, срывая охрипшее горло.

– Где ты его нашла? – встревоженно вопросила старуха. – Кира, Пантереночек, чем слабее воин, тем позже приходит боль. Нрого стар, ты испытывала бы страдания лишь к закату и намного слабее, но сейчас… Кто он? Кого ты себе нашла, глупая девочка?

Но я уже не слушала ее. В очередной раз изгибаясь на постели и раздирая истерзанное горло очередным криком…

– Кирочка… – Ашара едва не плакала, – Кирочка…

А я снова потеряла сознание.

* * *

Мне снился наш первый тренировочный бой в режиме реального присутствия. И я пилотирую малый фланговый истребитель… Вражеская армия внезапно выныривает из астероидов, руководство пускает нас в расход… взрыв… Тело накрывает стена пламени… боль… Смерть…

Вот только вместо слов преподавателя «Бой окончен» я слышу:

– Киран, дочь Киары, открой глаза.

Глаза?! Как? Здесь огонь, он сжигает мою кожу, мои веки, и я зажмуриваю их сильнее, в отчаянии понимая, что при таких повреждениях не спасет и гелликс… Этот бой мне не засчитают, придется пересдавать…

– Киран.

И мой хриплый ответ, ранящий обожженные губы:

– Киран МакВаррас, кадет. Первый курс обучения. Бой проигран. Корабль уничтожен. Экипаж погиб.

Сейчас учитель должен вынести решение. И я жду… жду его слов, жду, когда боль прекратится, жду момента, в который пламя отступит и я проснусь в гипкапсуле.

– Киран, девочка, открой глаза.

Что-то не так. Что-то совсем не так. И остается вопрос:

– Это приказ?

Тишина. Почему они молчат? Почему?

И голос крайне неприятного мне человека:

– Да, кадет Киран МакВаррас, это приказ. Открыть глаза!

Мне не нравится этот человек. Мне не нравится приказ. Мне не нравится что-то еще, и я не могу понять что. Но приказ есть приказ.

– Есть, сэр. – Я не узнаю свой голос.

Глаза… я открываю их с трудом, ожидая увидеть ревущее пламя и собственную висящую лохмотьями сожженную кожу. Но огня не было. С удивлением я посмотрела в потолок, белый и каменный… Огня нет?! Нет? Но почему я сгораю?