Дочь Волдеморта

— Ну почему же? — он подался к ней. — С превеликим удовольствием.

Положил руки на талию и притянул к себе. Гермиона оперлась о его плечи. У нее бешено колотилось сердце, а внутри поднималось что‑то животное и дикое.

— Ты расскажешь об этом моему мужу? — спросила ведьма.

— Посмотрим.

Волден расстегнул ее мантию и скинул на пол. Гермиона засмеялась.

Он начал быстро избавляться от одежды, с жаром целуя ее тело, а затем проник в него довольно резко — но она вся затрепетала от смеси морального и физического удовольствия. Что‑то странное происходило с наследницей Темного Лорда в этот момент. Как будто упали оковы, столько лет мешавшие жить по–настоящему: тенета морали, выдуманной, ввиду ее двусмысленного положения праведной грешницы; силки придуманных ограничений; цепи никому не нужных попыток притворяться не такой, какой она была на уровне чувств, но никогда не осмеливалась признаться в этом даже самой себе. Или подозревала, но скрывала, на самом деле таковой не являясь…

Руки Макнейра сжимали бедра женщины и регулировали темп, с которым Гермиона двигалась. Он развалился на кушетке, а ее усадил на себя. Молодая ведьма делала быстрые и ритмичные движения, часто и неглубоко вдыхая.

И вдруг чьи‑то руки легли на ее плечи и с силой опустили на Макнейра, а голос Люциуса проговорил в самое ухо:

— Ах, вот куда ты пропала, дорогая.

Гермиона дернулась от неожиданности и удушающей волны наслаждения. Сквозь шум крови в ушах она разобрала слова Волдена:

— Кадмина устала от однообразия вечера.

— О, в таком случае позволь я помогу тебе ее развлечь, — услыхала она затем, уже почти приходя в себя. Но сильная рука Люциуса нагнула ее голову вперед, к губам Макнейра. — Двигайся, дорогая, что же ты застыла? Не отвлекайся!

А потом он заскользил по ее телу, потянул жену к себе, и она почувствовала, что на нем больше нет мантии. Люциус увлек ее на огромную шкуру сфинкса, разостланную у пылающего огня. Волден последовал за ними.

Этой дикой и страстной, совершенно невероятной, безумной ночи в объятиях мужа и его приятеля Гермиона долго еще не могла забыть. Ее словно с головой накрыл какой‑то водоворот, как будто сизый дурман от порошков Тэо д’Эмлеса снова окутал действительность и подарил безграничную, острую и пьянящую свободу.

Только теперь это происходило на самом деле…

Глава XV: Сон Генриетты

Гермиона проснулась в спальне и, блаженно потянувшись, увидела рядом с собой полусидящего Люциуса. Она что‑то мурлыкнула и прильнула к нему, жадно целуя в губы и лукаво улыбаясь.

Старший Малфой удивленно воззрился на нее.

— Это стоило мне десяти тысяч галлеонов, дорогая, — с ухмылкой сообщил он после короткой паузы.

— Что — «это»? — удивилась Гермиона.

— Вот это твое поведение. Я поспорил с Волдом на то, что сегодня ты, отягченная всей виной мира, убежишь, пряча глаза, в ванную и постараешься избегать меня и тем более его так долго, как только будет возможно.

— Мы можем обмануть Волдена, — заговорщически подмигнула леди Малфой. — Правда, я надеялась позвать его завтра к ужину. Но ради десяти тысяч галлеонов…

Люциус расхохотался.

— Ты неподражаема! Плевать на десять тысяч! Что это с тобой, Кадмина Беллатриса?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — в свою очередь засмеялась Гермиона, целуя его в нос. — Что ты разлегся тут без дела? Мне в половине четвертого нужно быть в гимназии, а еще не плохо бы позавтракать успеть…

* * *

После дополнительных занятий с Женевьев попасть к Тэо не удалось — Гермиона клятвенно обещала Етте вечером быть дома и уложить малышку спать.

Девочка окунулась в царство Морфея неожиданно быстро и теперь мерно дышала, смешно раздувая крылья маленького носика в полумраке детской. Гермиона сидела рядом с ней и улыбалась.

Она уже вознамерилась тихонько уйти, когда внезапно спящая Етта резко раскрыла глаза и села на постели, в возбуждении глядя перед собой. От неожиданности Гермиона и сама подскочила на месте.

— Что такое?! — испуганно спросила она, наклоняясь к ребенку.

Етта не ответила, она только открывала и закрывала рот, широко распахнутыми глазами глядя перед собой. Гермиона увидела в этих дрожащих изумрудах обрывок сна, разбудившего ее дочку, и сама оторопела от удивления.

Перед тем, как проснуться, Генриетта во сне смотрела фотоальбом, точнее разглядывала один единственный магический снимок. На переднем плане — вытянутые вперед руки новобрачных: на безымянном пальце женщины, рука которой лежит поверх руки супруга, — кольцо. Золотое кольцо с витиеватой буквой «П» из алмазной крошки. Обручальное кольцо Беллатрисы.

Вот только женщина, которая смеется на снимке — не Белла. Гермиона не узнала эту совсем молоденькую девочку, счастливо улыбающуюся и будто излучающую тепло — но догадаться было не сложно. Хотя сразу она и не поняла.

Решила, что жених с фотографии — Гарри. Только не такой, каким он стал, а тот, каким помнила его Гермиона в школе. Но черноволосый юноша в очках с фотографии был не Гарри, а Джеймс, его отец. И лучистая рыжеволосая невеста — это Лили Поттер.