Дочь Волдеморта

— Мне рассказывали, что одна хитрая колдунья подстроила убийство накануне шабаша очищения от магии, — сказала Айда Айвор, вплетавшая цветы саприонии в шерсть на лице и тем делая свой облик куда благовиднее, — а потом нарочно заговорила со своим виденьем, и не желала от него уходить. Ее нашли позабывшей целых две недели своей жизни, и она сама уже не ведала о том, что совершила преступление. Но потом сама себя и выдала, потому что взялась разгадывать эту тайну и доказала собственную вину.

— Надо же было так опростоволоситься! — ахнула Мэнди. — И что с ней сделали?

— Наказали, как и полагается за такое преступление, — пожала плечами Айда.

— Одна моя знакомая, — в свою очередь поведала Анжелика Вэйс, — пять лет подряд не могла отыскать в ночи саприонии и до того разозлилась, что во время очередного шабаша нарочно приметила днем место, где рос хорошо спрятанный побег, а потом побежала прямо к нему, как она полагала. Эгбер, так звали эту ведьму, не смогла найти своего цветка в ночи и так заплутала, что ее отыскали только через два дня на другом конце леса, откуда она не могла трансгрессировать, потому что не заметила бутона саприонии, запутавшегося у нее в волосах и сковывавшего магию.

— В таких обрядах хитрость не проходит, — назидательно промолвила Летисия. — У меня тоже бывали года, когда я не могла отыскать в ночи цветущего побега, но в том лишь моя вина — значит, недостаточно настроилась.

— Ой, это, наверное, так ужасно обидно — пробродить всю ночь и не найти цветка, — дрогнувшим голосом сказала Падма.

— Найти страшно, а не найти — обидно, — подтрунила над ней Мэнди.

— Нельзя думать об этом, а то действительно ничего не отыщете, — певучим голосом заметила Амаранта.

— А все в свой первый шабаш находили цветок? — спросила опасливо Гермиона. У нее совершенно не выходил венок: непослушные побеги всё время расползались и рвались.

— Да, — после паузы сказала мадам Финглхалл, выжидательно оглядев своих коллег. — Но страху я натерпелась в свой первый раз… Со мной тогда говорил леший, и всю дорогу до поляны топал за мной по пятам и дергал за волосы.

— Ну, теперь это вам не грозит, Дэрдра, — засмеялась профессор Хэап, поднимая взгляд на ярко–лиловую лысую голову целительницы, — вы хорошенько подстраховались от подобных казусов!

Ведьмы разразились дружным хохотом, эхом пронесшимся над лесом.

— А не пора ли разжигать костер? — отсмеявшись, спросила Анжелика. Она встала на ноги и ушла в шатер, вскоре появившись оттуда со старым маггловским огнивом и кремнем.

На то, чтобы добыть огонь таким путем, понадобилось около получаса — но вот наконец сухой трут вспыхнул и поляну озарил яркий свет быстро разгорающегося огня.

До заката ведьмы плели украшения, оживленно переговариваясь между собой. Гермиона, сумевшая таки постичь технику создания венков и браслетов, услышала много диковинных рассказов о шабашах очищения от магии и саприонии.

Об определившихся судьбах и смертельных испугах, о разгаданных тайнах и раскрытых заговорах; о ревнивых убийствах обманутыми женами разоблаченных майской ночью изменников; о предостережениях, сохранявших жизнь от позора, разоблачениях тайных врагов.

Немало чуднòго сказано было и о самой саприонии.

О том, как новорожденных тайком с детства поили ее отваром братья и сестры, дабы выдать за сквибов и избавиться от нежелательных наследников; о том, что по поверью в старину непокорных жен хоронили живьем в закрытых гробах, наполненных саприонией и Чарами искусственного воздуха; о том, что в начале IX века Британская магическая тюрьма, предшественница Азкабана, походила в мае на зачарованный райский сад, ибо стены ее увивали цветущие лианы. О сотнях преступлений, содеянных посредствам этого удивительного растения.

Когда солнце зашло, разговоры стихли. Каждая из собравшихся чувствовала, что веселая и беззаботная часть праздника подходит к концу — и впереди таинство, серьезное испытание.

Особенно волновались три юные ведьмы, впервые отправлявшиеся искать цветущую саприонию в ночи.

— Не робейте, — похлопала по плечу задумавшуюся Аманду профессор Хэап, — всё получится, главное не бояться.

Последующее смешалось для Гермионы в нечто, похожее на полусон, нереальный и необыкновенный. Череду событий, находящуюся лишь на грани действительности.

Собравшиеся скинули рубахи и надели созданные за день украшения. Браслеты, пояса, ожерелья, вплетенные в волосы цветы — всё это сделало их похожими на нимф или дриад.

С визгом нагие ведьмы кинулись к озеру, вбежали, поднимая фонтаны брызг, в его не по–майски теплую воду. Гермиона ощущала нечто полубезумное, но вместе с тем легкое и головокружительное. Она оставила позади все свои тревоги и отдалась освежающим волнам.

Роскошный венок поплыл по растревоженной воде, и леди Малфой, набрав в грудь как можно больше воздуха, нырнула и, дотронувшись руками до илистого дна, раскрыла глаза. Озерная вода совсем не щипала их.

Темное дрожащее пятно венка хорошо различалось на поверхности, где луна раскинула блестящую дорожку, в которой плескались ведьмы.