Дочь Волдеморта

Моника заняла, если так можно выразиться, место окончившей в минувшем году гимназию Женевьев Пуанкари.

Но и мисс Пуанкари, как это ни странно, отнюдь не выпала из жизни Гермионы, подобно многим, даже ставшим очень близкими, студентам до нее. В середине сентября мадам Малфой сделала невероятное открытие, столкнувшись с той на пороге привратницкой Рона.

Женевьев зарделась как маков цвет, извинилась и скрылась с какой‑то невероятной поспешностью, а Рон на законное недоумение своей подруги, краснея и бледнея, признался… в начавшемся еще в конце позапрошлого учебного года романе, круто перевернувшем всю его жизнь!

Он рассказал выпучившей глаза Гермионе о том, как они разговорились с Женевьев впервые — случайно, в день, когда мадам Малфой, мучимая прóклятой книгой Парвати Патил, позабыла о вечерних дополнительных занятиях с гимназисткой, и та вместо преподавательницы легилименции нашла в ее кабинете привратника, тоже ждавшего зачем‑то Гермиону. Тогда и началась дружба, которая впредь только крепла и летом переросла в любовный роман.

Теперь пораженная Гермиона припомнила и прошлогоднюю внезапную рассеянность лучшей ученицы, начавшуюся еще в конце предшествовавшего курса, и неожиданное внимание Рона к своей внешности, и то, как часто Женевьев бывала у него в привратницкой после уроков в тот период, пока Гермиона караулила Габриэль в своем блошином обличии.

Но в прошлом году мисс Пуанкари была пусть и уже совершеннолетней, но еще гимназисткой. Теперь она окончила Даркпаверхаус и поступила практиканткой в больницу святого Мунго. После первого года стажировки, если не передумает, начнутся лекции и двухгодичное обучение теории, после чего она приступит к стажировке не как помощница–студентка, а в качестве напарника опытного целителя.

— На самом деле Жинетт уже твердо решила, что будет работать у святого Мунго, — тараторил Рон, чтобы не дать Гермионе вставить и слова, — но у них там такая система: сначала год помогаешь с бумажками, носишь обеды и поправляешь подушки, наблюдая за работой профессионалов, а уж потом, если уверен в своих силах, начинаешь учиться на целителя. Она будет специализироваться на умственных расстройствах. Ни за что не угадаешь, кто курирует ее у святого Мунго сейчас! Полумна! Наша Полумна Лавгуд, ой, то есть Лонгботтом — ты же знаешь, конечно, что они поженились с Невиллом? Так вот, оказывается, Полумна как раз работает в отделении Недугов от заклятий и возглавляет палату Непоправимых повреждений! Жинетт очень нравится практика, хотя она и насмотрелась там уже всяких ужасов. Знаешь, у нее очень милые родители. Мне кажется, я понравился мадам Пуанкари. И я уже, конечно, познакомил Жинетт со своими. Папа просто счастлив. А мама… Она почти ничего не понимает, но, знаешь, Жинетт уверена, что ей можно помочь и что она выучится и найдет средство, чтобы вернуть маме разум! Она у меня такая целеустремленная, да ты и сама знаешь, какая она. Анджелина, когда узнала, отписала на мое имя несметную гору золота — она говорит, что, если бы Джорджу пришло в голову составлять завещание, он меня нипочем не забыл бы, и что новой семье нужны средства для существования, и чтобы я не вздумал отказываться — а я, право же, и не думал…

— Матушка–Моргана! Ты что же, женишься?! — только и смогла после всего этого вымолвить Гермиона.

А Рон действительно собирался венчаться.

* * *

В конце ноября того же года произошло событие, произведшее на мадам Малфой очень сильное впечатление.

Заканчивался воскресный ужин в Трапезной. Эти выходные Гермиона провела в гимназии, так как помогала портретам с постановкой нового спектакля, приуроченного к грядущему Рождеству. Неожиданно было решено поменять пьесу, и теперь все спешно создавали новые декорации и надиктовывали тексты изображениям–актерам.

Гермиона провела весь день с Падмой, Мэнди, Роном и Женевьев (последняя тоже подсобляла, рисуя обстановку для многочисленных мизансцен) в освобожденном от мебели классе маггловеденья. И вот теперь, когда все они отвлеклись на ужин, который, впрочем, Рон и Женевьев перенесли для себя в привратницкую, в высокую арку Трапезной торопливо вбежал озабоченный гимназийский смотритель и направился прямиком к Волдеморту. Что‑то сообщил тому приглушенным голосом, после чего Темный Лорд встал, и оба поспешно покинули помещение.

Гермиона, в числе многих, наблюдала эту сцену с нарастающим любопытством, близким к беспокойству.

Гул голосов возрос многократно.

Самые смелые встали и, делая вид, что, окончив ужин, отправляются в спальни, поспешили на разведку. Стеклянные Горгульи, чей стол располагался ближе всего к выходу, вытягивали шеи, всматриваясь в холл.

Преподаватели напряженно переглядывались.

Прошло несколько томительных минут, и Гермиона решительно отодвинула тарелку.

В холле толпились гимназисты, но ничего необычного не происходило — и они разочарованно галдели, то и дело бросая взгляды на дверь в коридор, ведущий к кабинету Волдеморта.

Гермиона поспешила в привратницкую.

Распахнула дверь… И охнула от неожиданности.