Дочь Волдеморта

— Да нет, но всё равно… Я вот скажу, что и детки, за которыми эти, бледные, глядят, сами становятся бледными. А кто возьми да и помри потом по нездоровью. Еще мужик Сáбин рассказывал, как он вампирку в лесу встретил. Даже следы от зубов показал. — Попеску почесал нос. — Только врал всё. То его мошкара погрызла — у нас тут болота, места не здоровые, почти у всех такие отметины есть. А всё равно ходить боязно. Ты зачем подругу эту одна на дороге ждешь? Аль не страшно? — опять насторожился он.

— Я пути в деревню не знаю, — призналась Гермиона. — Да и не боюсь я вампиров.

— Баба–дура, — сплюнул парень. — Ну так я… Это… По… по… пойду…

Маггл внезапно начал как будто заикаться и глядел уже не на Гермиону, а на что‑то за ее спиной.

— Ты чего? — спросила ведьма и оглянулась.

Неслышно, словно тень, закутанная в свой синий плащ, скользила к ним совершенно бесшумно Амаранта.

Капюшон спущен, на голове — шелковый платок, скрывающий половину лица и струящийся свободными краями по ветру вместе с белокурыми волосами. Кожа бледная, чуть синеватая в угасающих сумерках. Полы мантии, легкой и воздушной, тоже струятся в ветерке. И будто синие влажные карбункулы сияют огромные блестящие глаза.

Гермиона и сама невольно залюбовалась полувейлой.

— Не волнуйся, это моя подруга, — сказала она Попеску.

Тот не ответил, не отрывая глаз от Амаранты, подходившей всё ближе, но не издававшей при этом ни шороха, ни звука.

— Знакомьтесь, это Дануц Попеску из Малых Вискрей, — представила Гермиона, в то время как ее маггл опустил свой факел и упер его в землю так, что жар от горящего конца должен был сильно жечь ему руку. Он всё еще завороженно смотрел на Амаранту.

— Какая удачная встреча, — мелодичным голосом пропела та, причем тоже, почему‑то, не глядя на Гермиону. Полувейла не отрывала глаз от лица крестьянина.

В свете низкого пламени ее губы казались кроваво–алыми, и в глазах тоже проступил легкий пурпур. Амаранта подняла руки к груди и медленно потерла друг о друга ладони.

— Как же нам с тобой повезло, — промурлыкала она, и Гермиону вдруг пробрал холод. — Ненавижу слоняться по деревенькам магглов и забираться в их дома. Да и времени сколько уходит, — говорила та, с грацией кошки приближаясь к Попеску, который бросил свой пылающий факел, горевший теперь в пыли.

— Ты же не будешь… Ведь ты же не станешь… — залепетала Гермиона.

— Отвернись, Кадмина, если хочешь. Хотя Чарли считает, что это красиво.

Маггл начал отступать, не сводя с глаз вампирши завороженного взгляда, а она приближалась к нему — бесшумно и неотвратимо. Так оба сошли с тропы, и Попеску прижался спиной к широкому стволу огромного дерева. Амаранта голубоватой тенью прильнула к нему — силуэты в быстро наступившей темноте различались только благодаря пылающему в дорожной пыли факелу.

Белоснежные руки с длинными острыми ногтями скользили по телу крестьянского парня, в то время как алые губы прильнули к его шее в несущем смерть поцелуе.

«Хотя, согласно законодательству, вампиры ведь не могут убивать магглов», — подумалось завороженной Гермионе.

Попеску блаженно закрыл глаза и стал оседать — но хрупкие руки Амаранты с неожиданной силой удержали его на весу.

Она отстранилась только минут через десять, но всё это время Гермиона, словно тоже была околдована вампирским гипнозом, не могла отвести взгляда от этой освещаемой языками затухающего пламени пары.

Вот ее подруга прервала свой кровавый поцелуй и с легкостью усадила побелевшего верзилу наземь. Проворно вытащила из карманов плаща какую‑то колбу и платок, обильно смочила его и прижала к кровоточащей ране на шее маггла, без чувств откинувшегося на дерево.

Когда она убрала платок, ранки затянулись, и от них на загорелой коже остались только две чуть припухшие отметины, будто след от старого укуса змеи. Чистой стороной тряпицы Амаранта отерла кровь, слегка заляпавшую рубаху парня, и подняла свои огромные прекрасные глаза на Гермиону.

— Извини, — произнесла она, — но я стараюсь не оставаться с Чарли наедине, когда не бываю сыта. А у нас и так сегодня мало времени. Пойдем, путь еще неблизкий.

— Он… Он будет помнить случившееся? — спросила Гермиона, в каком‑то оцепенении пробираясь за Амарантой по свернувшей в лес кособокой тропе. Факел Попеску остался далеко позади, и ведьма подсвечивала себе дорогу палочкой.

— Смутно, — ответила полувейла, — как сон или марево. Ничего, через пару дней оклемается. Говорят, магглы иногда даже сами ходят сдавать кровь для своих целителей. Осторожно, Кадмина, тут местность болотистая. И водятся всякие твари.

Они шли опушкой леса, и Гермиона старалась разглядеть вдали огоньки деревни — но всё было мрачным и темным. Сколько же, по мнению Амаранты, миль она способна вот так вот запросто пройти?