Дочь Волдеморта

Процедура полного усыпления Генриетты прошла успешно, как и первые манипуляции, проведенные Снейпом и Каро для освобождения ее тела. Они покинули комнату Етты только к десяти часам вечера, ободрив не смеющую поверить в подобное счастье Гермиону твердой надеждой на успех. Теперь утомленная Каро отдыхала, а Снейп тихо беседовал в гостиной с Амикусом Кэрроу. Нотт и Долохов добросердечно отпаивали Беллатрису коньяком в малом обеденном зале, эльфов было не видать, Габриэль давно удалилась в подземелья к Салазару, а Волдеморт уединился в своем кабинете. Туда‑то Гермиона и отправилась после долгих раздумий и внушительной победы над второй по счету пачкой сигарет за час.

— Мы можем поговорить, Papá? — постучалась она в его дверь ближе к полуночи.

— Входи, Кадмина.

Темный Лорд сидел за столом, устало потирая виски. Горела одинокая свеча, изредка потрескивал тусклый камин с потухающими поленьями.

Гермиона прошла в комнату и остановилась у окна.

— Я хочу попросить у тебя прощения, — сказала она после продолжительной паузы.

Волдеморт молчал.

— Я, может быть, так и не научилась ценить то, что принимаю как должное по привычке, — продолжала она, вглядываясь в темноту сада. — Но это лишь потому, что у меня, в сущности, никогда не было выбора.

— Выбор — понятие очень путаное, — нарушил воцарившуюся тишину Темный Лорд, когда она умолкла. — Он эфемерен. Люди зачастую только думают, что сами совершили выбор. Такую роскошь могут позволить себе лишь самые сильные. И телом, и духом.

— Я никогда не была сильной.

— Когда‑то была. Когда была уверена в том, что живешь правильно и что твои поступки верны.

— А потом появился ты, — тихо сказала Гермиона, не отрываясь от окна.

— Ибо я могу позволить себе роскошь совершать выбор, Кадмина.

В камине громко треснуло полено, и пламя взметнулось, ярко осветив комнату.

— Что мне следовало сделать, чтобы остаться свободной? — спросила леди Малфой, не отводя глаз от черного провала. — Не покидать сторону Ордена Феникса?

— Ты не могла остаться свободной, — всё тем же спокойным и немного уставшим голосом ответил ей Волдеморт. — Не вини себя: ты тут не властна. Когда я решил вернуть тебя к себе, ты потеряла возможность выбирать.

— Зачем? — поинтересовалась Гермиона. — Зачем я была тебе нужна?

— Ты моя дочь.

— Так зачем же ты сломил мою волю? — с горечью произнесла женщина. — Разрушил мою жизнь, лишил всего, что я имела и чем могла гордиться?

— Я завожу детей не для того, чтобы делать их счастливыми, — просто ответил Волдеморт.

— А зачем? Как там сказала твоя Каро? Зачем ты плодишь соперников? Или наследников? — Гермиона всё еще стояла к нему спиной и не отрывала взгляда от мрака ночи. В ее голосе не было ни обиды, ни упрека, ни особого любопытства. Она просто задавала вопросы, чтобы услышать ответы на них.

— Ты никогда не была и не станешь моей соперницей, — произнес Волдеморт.

— А Салазар?

— Когда человек теряет достойных оппонентов, он слишком расслабляется и становится уязвим. Нельзя забываться.

— Ты нахватался этого у Дамблдора? — с ноткой досады осведомилась леди Малфой и даже передернула плечами. — Не с кем играть в шахматы, папа? Тебе мало Гарри Поттера?

— Не в этом дело, Кадмина, — ответствовал тот. — Я не буду говорить, что чувствую себя одиноко — это даже звучит смешно. Но я желаю, чтобы рядом было существо, которое меня понимает. Не боится. С которым мне интересно говорить. Человек, а не огромная змея, которой тоже больше не существует.

У Гермионы в груди что‑то кольнуло — быстро, едва ощутимо.

— А чем для этого плоха Каро? — спросила она уже без раздражения.

— Быть может, тем, что ею я не смогу пожертвовать в случае, если что‑то будет мне угрожать, — тихо произнес Волдеморт.

Повисла пауза.

— Всякий соперник, от которого ты не можешь избавиться, заведомо победитель, — сказал наконец маг своей притихшей дочери. — Нельзя держать таких рядом. Нужно окружать себя сильными людьми, хотя это всегда таит определенную опасность. Но со всяким из них ты должен иметь возможность сразиться. И победить. Совершенствоваться до тех пор, пока не сможешь одолеть каждого.

— Эта ведьма действительно сильнее тебя? — задумчиво спросила леди Малфой.

— Нет. Тем глупее будет проиграть ей, Кадмина. И потому Каро вернется в Мадрид, как только это станет возможно. И мы никогда больше не встретимся.

— Как причудливо тасуется колода[154], — пробормотала наследница Темного Лорда.

Камин снова затухал, и в черноте за окном обозначивались теперь очертания сада.

— Учись ставить перед собой цели и добиваться их. В этом смысл существования. А топтать землю без смысла — пустая трата времени и сил. Когда идешь к цели, нет времени жалеть о прошлом. Былого не воротишь, Кадмина, даже с помощью магии. Временные петли всегда замыкаются, если ты живешь сейчас, значит, не можешь вернуться в прошлое и что‑то изменить. А поставленная цель должна быть достижима, иначе она превращается в пустую мечту и приносит лишь сожаления.

Гермиона не ответила. Она оцепенела у оконного стекла. Из темноты на наследницу Темного Лорда взирали стальные серые глаза Люциуса Малфоя.