Дочь Волдеморта

Здесь все, кроме Драко Малфоя, вели себя так, как не должны были, вовсе не могли ни при каких условиях! Малфой оставался единственным, что хоть как‑то вязалось с прошлыми представлениями Гермионы. Но он слишком редко попадался ей на глаза.

Трудно передать, что она чувствовала первое время. Происходящее было настолько неправдоподобным, что эта неестественность уже как бы не ощущалась: так бывает во сне, когда ум брошен в водоворот фантастических видений и уже не отмечает общей странности происходящего, только какие‑то детали.

Прошла неделя жизни Гермионы Грэйнджер в поместье, и за это время призма, через которую она смотрела на мир, призма, созданная идеологами другой стороны, начала давать трещину.

Гермиона, узнав в тесном общении многих своих врагов, смогла составить о них новое, личное мнение. Не суждение мира, не взгляд Гарри или Рона, а нечто собственное. Хоть и основанное лишь на том, что ей давали увидеть.

И эта точка зрения теперь пугала, потому что зачастую оказывалась зеркальным отражением её былых взглядов. Почти всегда.

Когда на следующий день после первого разговора с Волдемортом Гермиона проснулась в своей новой спальне, её разум был чист и ясен. Хотя, разумеется, девушка погрузилась в сон не совсем естественным путем. Она не смогла бы заснуть в ту ночь без помощи магии. Но, пробудившись, Гермиона четко и ясно помнила всё, что с ней произошло. И прекрасно осознавала, что это — реальность. Как будто ей всё известно уже очень давно, как будто она знала всегда эту странную правду.

В то утро Гермиона пробудилась, но долго лежала с закрытыми глазами. Раскрыв их, необходимо было принять какое‑то решение.

После вчерашнего она не боялась спать в этом доме, она скорее боялась в нем бодрствовать. Что будет дальше? Вероятнее всего, всё, сказанное ей, — правда. И что? Что теперь? Нужно было принимать решение, самое важное решение в её жизни. Но ведь можно просто осмотреться… Что‑то узнать… Это неплохой опыт, он не повредит ей.

Она могла бы помочь своим друзьям и Ордену Феникса. Вчера Волдеморт показал себя таким, каким его не знал никто… И эти сведения, её воспоминания об этом разговоре — они совершенно бесценны в надвигающейся войне. Если ей удастся выбраться на волю, — а, вероятно, Волдеморт не станет просто так убивать свою дочь, — у её друзей появится огромное преимущество. Она могла бы стать тем самым, столь необходимым сейчас Ордену Феникса шпионом, и пусть она лишь ребенок — но попытаться использовать этот данный судьбой шанс она просто обязана. Тем более что жить теперь, как раньше, она всё равно не смогла бы…

Открыв глаза в свое первое утро в этом доме, Гермиона вздрогнула. На краю её широкой кровати сидела, облокотившись на дубовую панель, сама Беллатриса Лестрейндж. На секунду девушкой овладела паника. Она быстро села, судорожно обегая взглядом тумбочки и постель. Губы миссис Лестрейндж искривила усмешка, и она протянула Гермионе палочку из виноградной лозы.

— Доброе утро. — Голос Беллатрисы был высоким и самоуверенно–снисходительным, в нем чувствовались высокомерие и легкий оттенок чего‑то пугающего. А сейчас в тоне женщины сквозило еще и любопытство. Она окинула Гермиону пристальным взглядом, чуть прищурив глаза. — Приятно познакомиться с тобой, Кадмина. Как бы странно ни было всё это concours de circonstances miraculeux[1].

— Мы уже знакомы, миссис Лестрейндж. — С волшебной палочкой к Гермионе вернулось что‑то похожее на самообладание, и внезапное отвращение к этой женщине выпустило наружу резкие слова: — Мы с вами встречались в Министерстве магии прошлым летом. Вы со своими соратниками, помнится, пытались меня убить.

— И, поверь, ma chérie[2], если бы я и милорд не знали, кто ты — наша встреча таки оказалась бы фатальной, и не только для тебя, — усмехнулась её странная собеседница. — Не нужно злиться. И не будем о грустном. Знаешь, в юности я звала твою бабушку «maman», а не «миссис Блэк». Впрочем, я всё понимаю. Не переживай, думаю, мы с тобой найдем общий язык. Со временем. А пока я понимаю и то, что ты сейчас хочешь побыть одна. Тебе приготовили ванну, — она кивнула на приоткрытую дверь, — и я оставлю тебя сейчас так надолго, как тебе будет угодно. Но, прежде чем я уйду, хочу дать тебе совет. Используй по достоинству шанс, подаренный судьбой. Он уникален. — Беллатриса поднялась. — Мы ещё поговорим с тобой позже.

Она пошла к двери в коридор и уже почти покинула комнату, когда Гермиона тоже встала с постели.

— Je vous remercie, Maman, — громко, и с чем‑то похожим на вызов, сказала девушка, — à se revoir[3].

— Charmant, ma chérie, — усмехнулась Беллатриса, уже не скрывая любопытства. — Plein de promesses[4]! — И закрыла за собой дверь.

Миллиард мыслей роился в голове Гермионы в ванной комнате. Сбивчивых, противоречивых. Начиналась какая‑то сложная игра, но она не могла понять, какое место занимает в ней. Нужно быть внимательной. Узнать и запомнить как можно больше того, что могло бы помочь в дальнейшем.