Дочь Вороньего Короля

Он протянул ей руку, и девушка ответила пожатием. Делал это Лариэс не случайно, он знал, что дружеская болтовня после боя очень сильно помогает новичкам прийти в себя и принять тот факт, что они только что отняли чужую жизнь.

— Как случилось, — спросил он, — что дочь самого Вороньего Короля поддалась воздействию яда? Ладно еще — мой амулет, но ради тебя лучший сковывающий мира просто обязан был прыгнуть выше головы.

Игнис пожала плечами.

— Для меня это тоже загадка.

Она стянула перчатку с правой руки и продемонстрировала затейливое кольцо, удобно примостившееся на изящном указательном пальце.

— Вот, отец сам вырезал его из когтя василиска, оно должно нейтрализовать любые яды.

К ним подошла Орелия.

— Не совсем так, девочка, — поправила Целительница принцессу. — Артефакт Корва должен справляться с большей частью обычных ядов, однако…

Она взяла кружку Ридгара и поднесла ее к губам. На памяти Лариэса это был первый раз, когда Целительница ела или пила что-нибудь.

Несколько секунд Орелия ничего не говорила. Наконец, она поставила кружку на стол и закончила:

— Это не совсем яд. И уж точно, совсем необычный.

— Они… мертвы? — с ужасом в голосе спросила Игнис.

— Нет, просто спят, пройдет минут десять — двадцать, и все придут в себя. — Она покачала головой. — И знаете, что? Наши проблемы куда серьезнее, чем кажутся на первый взгляд. Ладно, это может подождать, пускай уснувшие отдыхают, а мы пока займемся принцем. Мелис, ты закончил?

— Да, Куколка, — оборотень указал на тело принца, обнаженное по пояс и лежащее на плаще, — вытащил болты, которыми его нашпиговали. Они, кстати, все отравлены.

— Я догадалась, — кивнула Орелия.

— Госпожа, — Лариэс поднялся. — Выходит, что враги использовали два разных вещества?

— Именно, причем каждое — невероятно сильное и опасное в умелых руках.

— Первое — чтобы усыпить, второе — чтобы убить? Но к чему такие сложности?

Вместо Орелии ответил Мелис.

— А потому, парень, что если бы они убили Бледного, то не отделались бы так легко.

Лариэс окинул взглядом изуродованные тела и не смог не подумать:

«Если это — легко, то что же тогда — серьезно? И что значит, „убили Бледного“? Почему они не хотели его убивать?»

Но уже в следующий момент все вопросы отошли на задний план — Орелия склонилась над телом принца, сделала несколько пассов руками и, кивнув каким-то своим мыслям, скомандовала:

— Держите за ноги и за плечи, в этот раз будет не так тихо, как с Лариэсом.

Мелис тотчас же навалился на плечи трупа, а телохранитель схватил своего господина за ноги. А затем случилось то, что, как юноша был уверен, он запомнит до гробовой доски. Целительница коснулась своей груди, и на цельном металле проступили щели, очерчивающие небольшую…дверцу.

Нет, как ни крути, а это была именно маленькая дверка с миниатюрной замочной скважиной. Из указательного пальца Орелии заструился теплый свет, который проник в эту скважину, и дверка с едва слышным щелчком открылась.

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Тудум-тудум.

Звук наполнил помещение, рука Орелии погрузилась в грудную клетку, а затем вернулась обратно.

На раскрытой ладони лежало сердце.

Лариэс оторопело смотрел на сжимающийся и разжимающийся орган, предназначенный для перегонки крови, и пытался понять, как такое вообще возможно. Сердце не было соединено ни одной артерией, оно просто лежало на ладони Орелии и билось, только и всего. И, тем не менее, в этом не было сомнений, лишь это мерное и спокойное биение даровало Целительнице жизнь.

Орелия левой рукой приоткрыла рот принца и сжала пальцы.

Древняя застонала своим сухим, лишенным всяких эмоций голосом, и от этого ее стон казался еще страшнее и мучительнее. Она надавила на сердце сильнее и вновь издала длинный протяжный стон.

И приглядевшись, Лариэс увидел, что внизу набухает небольшая алая капелька, пока что слишком маленькая и слабая для того, чтобы упасть. Орелия тоже заметила ее, потому что сжала сердце в третий раз, куда сильнее, чем в предыдущие два. Она пошатнулась, но подоспевшая Игнис ухватила Целительницу за локоть и помогла ей устоять. В этот миг капля сорвалась и устремилась вниз — в открытый рот принца.

Тудум-тудум…

Орелия отступила на шаг и привычным движением спрятала сердце обратно. Дверка закрылась, и щель пропала, точно ее никогда и не было.

Тудум-тудум. Тудум-тудум. Тудум-тудум!

Щит осознал, что звук идет со стороны его высочества, и уже в следующий миг тело принца выгнулось дугой, глаза широко распахнулись, а с губ сорвался вопль.

Лариэсу и Мелису пришлось навалиться всем весом, чтобы удержать отчаянно извивающегося и пытающегося вырваться ветророжденного, а Орелия продолжала какие-то хитроумные манипуляции.

Прошла минута, затем — вторая, и его высочество наконец-то успокоился, после чего обвел зал прояснившимся взглядом и проговорил:

— Мне приснился очень страшный сон.

— Не сомневаюсь, ваше высочество, — согласилась Орелия, — одна поправка, это был не сон. Вы какое-то время были мертвы.

— Ага, — принц глупо хихикнул и полукровка понял, что тот потрясен до глубины души. — Быть может, уже отпустите меня?