Дочь железного дракона

У самой драконьей лапы расцвел крокус. Джейн спрыгнула с лестницы и присела на корточки рядом с цветком. Она не дотрагивалась до него, просто смотрела. Нежно-белые, почти прозрачные, лишенные запаха лепестки трепетали от ее дыхания.

Это была свобода. Мелочь, кажется, — задержаться на минутку, полюбоваться цветком, но никто ее такое делать не заставлял, и уже одно это было даром, счастьем, отдыхом для души.

Колокол загудел снова. У Джейн напряглись ноги.

Она резко вскочила. Поглубже нахлобучила широкополую шляпу, сунула руки в карманы просторных брюк. Куртку застегивать не стала.

Нет, день сегодня слишком хорош для того, чтобы спешить! Борясь изо всех сил с желанием перейти на бег, она неторопливо спустилась по насыпи.

Она даже насвистывала песенку. Нельзя было удержаться!

* * *

И даже когда, добравшись до двора школы, она увидела, что он пуст, двери плотно закрыты, а по футбольному полю крадется собака-трупоед, ощущение тепла и счастья не покинуло ее. Она собиралась съездить сегодня с Крысобоем в Торговый двор — он обещал показать, как можно обокрасть автобусную кассу. И только когда она вошла в кирпичное здание школы, внутри у нее потемнело. Мрачные стены коридоров отзывались еле слышным угрюмым эхом, отзвуком боли и скуки. И тоскливо жужжали люминесцентные лампы.

Из глубины дома раздался пронзительный вой страшного создания, живущего в директорском кабинете. Ей стало тошно, словно кто-то провел острым когтем вдоль позвоночника.

Она ссутулилась, сжалась и поспешила в класс.

Когда она вошла. Кошкодав раздул, как жаба, свои жирные щеки.

— Кого я вижу! Мамзель… — он скосил глаза на список класса, прикнопленный к бортику учительского стола, — Олдерберри, да неужто вы нас удостоили чести своего посещения? И всего-то на шесть минут опоздали! Прелестно! А не сообщите ли вы классу, какое важное дело вас задержало?

Джейн покраснела и опустила глаза.

— Я… я смотрела на цветок, — пробормотала она. Кошкодав приложил к уху ручищу, согнул ноги в коленях и наклонился к ней, растопырившись.

— Как вы изволили сказать?

— Цветок!

— О, понимаю! — Он смотрел так напыщенно и серьезно, что за партами тут и там стали хихикать. — Вы, стало быть, предавались поэтическому созерцанию этих очаровательных созданий природы…

Теперь уже, глядя на Джейн, смеялся весь класс.

Она чувствовала, что Кошкодав на цыпочках подкрадывается к ней сзади той преувеличенно осторожной походкой, к которой он прибегает, когда хочет посмешить задние парты. Кошкодав воображал, что у него великий актерский дар, и часто хвастался ученикам, что он самый яркий, талантливый и вообще лучший учитель в школе.

— Но, дорогая моя мисс Олдерберри, неужели вы не знаете, что цветком не насладишься, пока его…

Он был у нее за спиной, дыша кислой вонью в ухо. Джейн знала — ведь он не раз проделывал это с другими, — что голова его сейчас наклоняется, острый подбородок опускается все ниже и ниже, вжимаясь в жирные складки шеи, пока и подбородок и рот с хитрой улыбкой совсем не погрузятся в океан жира, и на безротом лице останутся только круглые, пыльные стекла очков, излучающие злой серый цвет. Она знала, что сейчас будет, и знала, что если она взбунтуется и не допустит этого, то ее в наказание оставят в школе после уроков и она не попадет в Торговый двор, а может быть, еще хуже, ее пошлют в директорский кабинет, где она узнает, каково взглянуть в глаза василиску. Она зажмурилась, готовая к унижению.

— …не сорвешь!

Он сунул руку ей между ног, ухватил. Невольно пискнув, будто цыпленок, она неловко дернулась, вырываясь. Весь класс катался, все визжали, задыхаясь от хохота, словно он в первый раз проделывал перед ними такую шутку.

— Садись на место, Джейн! — строго сказал Кошкодав. — Нам надо заниматься делом, а ты всех отвлекаешь своими глупостями.

Она медленно пошла к задним партам, где полагалось сидеть отстающим. Ее место было рядом с Крысобоем.

У нее не было здесь друзей, класс сливался для нее в неразличимую массу странных созданий, коварных и злых. Но даже если бы она знала их всех, она все равно выделила бы Крысобоя, так не похож он был на остальных. Сквозь копну спадающих на лицо, растрепанных, похожих на ворох сена волос горели красные огоньки маленьких глазок, и хитрая улыбка кривила рот. Руки были слишком вытянутые и тонкие для его оплывшего тела, но, если к этому привыкнуть, становилось видно, насколько они красивы. Пальцы были такие длинные и такие удивительно гибкие, что могли дважды обвиться вокруг бутылки с кока-колой.

Она села на место. Крысобой отвернулся.

Лицо Джейн исказилось и напряглось. Руки ухватились за крышку парты так крепко, что ногти побелели. Потом она решилась. Дождавшись, когда Кошкодав отвернется к доске и возьмет в руки мел, она ткнула Крысобоя пальцем в бок.

Те, кто сидел поблизости, заметили это и захихикали. Кошкодав обернулся. Но Джейн приготовилась. Руки она успела убрать за спину, а выражение лица не было ни виноватым, ни слишком невинным, но как раз в меру угрюмо оборонительным. Сбитый с толку Кошкодав отвернулся к доске.