Доченька

— Я тебе не верю! Муссюр — твой отец! Ты все это придумала, чтобы скрыть от меня правду! Ты ему уступила! И теперь ты будешь жить в доме хозяйкой… Красивая спальня, деньги… Этот старый мошенник не придумал ничего лучшего, как украсть у меня невесту!

Мари заплакала. Она впервые увидела Пьера таким разгневанным, и ей стало страшно. Своими словами ее возлюбленный измарал и разрушил ее надежды на спокойную жизнь в окружении тех, кого она любила.

— Пьер, ты не имеешь права называть меня лгуньей! Я не сделала ничего плохого, клянусь в этом перед Господом и Пресвятой Девой Марией! Я так обрадовалась, что у меня теперь есть отец…

Пьеру вдруг стало стыдно. А что, если это все-таки правда? Мари всегда была сама честность, он это прекрасно знал. Рыдая, девушка сказала:

— Спроси у своей матери! Нанетт знает, что я не вру. Иди и спроси, тогда ты поверишь…

Пьер решил, что его выгоняют. Уходя, он оглянулся. Мари сидела за столом, уронив голову на руки, и плакала. И тут он понял, что причина его гнева — не только предполагаемая измена невесты.

Если Мари и вправду дочь Жана Кюзенака, то теперь им точно никогда не быть мужем и женой. Девушка станет общаться с людьми иного круга, превратится в хозяйку огромного дома… Разве такая выйдет замуж за сына фермера?

Он вышел пятясь, неловкий, несчастный. Алсид, явившийся узнать новости, стоял и смотрел, как Пьер, словно сумасшедший, несется вниз по дороге…

* * *

— Мари! Моя дорогая девочка! — донесся до девушки радостный голос Жана Кюзенака.

Она подняла голову с мокрой от слез подушки. Как бы ей хотелось поддержать игру, крикнуть весело: «Я тут, папа, в своей комнате!», но она решила, что это было бы нелепо.

Тяжелой была минута, когда Мари поняла, что ей придется выбирать между богатым отцом и бедным женихом. Она с трудом поднялась и села на край кровати. Жан Кюзенак постучал в дверь.

— Мари, ты тут?

— Да!

Мсье Кюзенак вошел, заранее радуясь тому, что увидит свое дитя в теплой и уютной комнате. Увидев же ее заплаканную, в черном поношенном платье, он испытал шок.

— Крошка моя, что случилось?

Мари наконец увидела в этом мужчине отца, чье сердце переполнено нежностью. Гневные слова Пьера очень ее расстроили, она снова и снова прокручивала их в голове…

— Ах папочка, мне так грустно… — жалобно пробормотала она. Мсье Кюзенак обнял дочь и стал нежно гладить ее по волосам.

Он баюкал ее, осыпал ласками, как если бы хотел стереть из ее памяти годы одиночества, унижений, страха и холода.

— А теперь, дорогая, расскажи, что произошло. Не хочу больше видеть тебя в слезах! Я с утра не нахожу себе места от радости!

Прижавшись к отцовскому плечу, Мари рассказала ему о своих горестях — о том, что Пьер с первого дня, как она переселилась в господский дом, стал подозревать нехорошее, о его ревности, о том, как он рассердился на нее сегодня утром…

Жану Кюзенаку Пьер всегда очень нравился. Еще два года назад он понял, какие чувства связывают их с Мари, и тогда же пообещал себе подумать над этой ситуацией. Но сегодняшний день мсье Кюзенак решил превратить в праздник, и он не мог позволить вспыльчивому юноше все испортить!

— Мари, не стоит так расстраиваться. Со временем все станет на свои места. У нас еще будет время об этом поговорить. Бросив тебя на произвол судьбы, я совершил самый большой грех в моей жизни. И должен искупить его. Я всем расскажу правду, и пусть пеняют на себя те, кто не захочет ее принять. Мы проживем здесь счастливо и вдвоем, ты и я! Идем вниз, я приготовил тебе сюрприз! И помни: с сегодняшнего дня ты — мадемуазель Мари Кюзенак!

Часы показывали полдень. Бросив взгляд на циферблат, Мари, которая шла следом за отцом, удивилась. Столько времени она проплакала в своей спальне!

Жан Кюзенак казался теперь совсем другим человеком. Он говорил громким раскатистым голосом, смеялся, жесты и походка стали быстрыми и энергичными. Отец и дочь пообедали в столовой сыром и колбасой.

— Я выехал на рассвете и полдороги до Шабанэ несся галопом. Посмотри, что я тебе купил! Это только начало, скоро у тебя будет полный шкаф нарядов!

Мари смотрела, как отец открывает коробку и достает отделанное зеленой тесьмой коричневое бархатное платье. В другой коробке, поменьше, оказались муфта и шапочка из красивого золотисто-коричневого меха.

— Думаю, размер платья я угадал. Если нет, Нанетт его подгонит. Еще я купил тебе новые сапожки и шерстяные чулки. Мерку я снял с тех ужасных сабо, которые ты носишь…

— Вы правда это сделали?

На лице Жана появилась виноватая улыбка.

— Ты не представляешь, Мари, как я мучился, зная, что ты живешь на ферме! — ответил он. — Тебе часто приходилось возиться в навозе и грязи, тебе, моей дочери! Да и живя в доме, ты с достоинством носила эти ужасные обноски. Для меня было мучением видеть это! Скажи мне, дитя мое, почему ты не купила себе новое платье или сапожки на те деньги, что я подарил тебе на Новый год?

Жан Кюзенак смотрел на Мари. Девушка сидела в кресле и любовалась красивым бархатным платьем. Руки она сунула в меховую муфточку, на лице застыло мечтательное выражение.