Доченька

Возница на фиакре ожидал их возле приюта, поэтому до вокзала они добрались очень быстро.

— Хорошо, что я не стал заказывать два номера в гостинице в Бриве, тогда бы нам пришлось ехать туда за вещами. Что ж, едем в Тюль, дорогая! Сегодня вечером мы поужинаем тет-а-тет, я хочу пригласить тебя в лучший ресторан города.

Мари прижалась лбом к отцовскому плечу.

— Папочка, дорогой, как ты добр ко мне!

Путь из Брива в Тюль был не слишком долгим, и все это время Мари думала о Пьере. Она не знала, как себя с ним вести. Юноша сильно переменился. Временами он был весел и нежен, потом вдруг становился отстраненным и раздражительным. Если бы он оставался таким же милым и заботливым, как раньше, кто знает, может, она и не испытывала бы такого сильного желания продолжить обучение, уехать из Прессиньяка, чтобы закончить Эколь Нормаль?

— Мари! Подъезжаем!

Голос отца отвлек девушку от размышлений. Мари вдруг осознала, что воспоминаний о тех нескольких годах, что она прожила в «Бори» в качестве прислуги, осталось очень мало. Дни текли, похожие один на другой, в ритме ежедневных занятий, в атмосфере тишины и несвободы…

Теперь же все было по-другому. Мари радовалась каждому мгновению, прожитому под крышей Большого дома. Она вздрогнула, увидев прямо перед глазами лицо Жана Кюзенака, смотревшего на нее с тревогой.

— Папа, извини! Я, кажется, задремала…

Поезд с пронзительным скрежетом остановился. Они вышли на платформу. На Тюль опустились эффектные золотисто-розовые сумерки.

Жан Кюзенак взял дочь за руку.

— Вот мы и в Тюле, Мари! Я здесь учился. Родители планировали послать меня в Ангулем, но моя мать родилась в этих краях, поэтому меня не стали отправлять в интернат. Я жил у своей бабушки Жюльетт.

— Значит, ты прекрасно знаешь эти места? — радостно подхватила Мари.

Мсье Кюзенак, занятый поисками фиакра, ответил уверенным тоном:

— Да, дорогая! Тюль — чудесный город! О нем говорят так: «Когда приезжаешь — смеешься, а уезжаешь — плачешь». Никто не может остаться равнодушным. Сколько приятных воспоминаний у меня с ним связано! Но довольно ностальгии, сегодня вечером я угощу тебя шампанским!

Жан Кюзенак решил, что остановятся они в «Отеле-ресторане дю коммерс», — престижном заведении, расположенном возле собора, и там же поужинают. Он рассказал дочери, что однажды, когда ему было лет двадцать, ужинал там со своими дедушкой и бабушкой.

Мари не переставала удивляться всему, что видела. Комната в отеле показалась ей великолепной. Особенно ей понравились тюлевые занавески с цветочным рисунком.

— Какая прелесть! Папа, если бы ты знал, как я счастлива! В номере есть даже ванная! Как ты думаешь, я успею принять ванну перед ужином?

Мсье Кюзенак ответил:

— У тебя еще много времени. И надень красивое платье! Мне было бы приятно увидеть тебя в том, бежевом…

Мари вошла в зал ресторана одетая в бежевое шелковое платье, которое отец подарил ей две недели назад. Остромодный фасон подчеркивал ее тонкую талию и восхитительную грудь, а неброское жемчужное ожерелье на шее нежно оттеняло свежий цвет лица.

Усаживаясь напротив дочери, Жан Кюзенак подумал, что он — счастливейший из присутствующих в зале мужчин. При необычном освещении и в этом бежевом, почти перламутровом шелке, который удивительно ей шел, девушка показалась ему еще красивее, чем обычно.

— Мари, ты очень хороша! На тебя все смотрят!

— Папа, ты преувеличиваешь. Единственное, в чем я уверена, — так это в том, что чувствую себя так, будто это не я, а совсем другая Мари. Это платье, это ожерелье и это место… Я никогда не думала, что это может случиться со мной!

За едой они оживленно беседовали. В качестве основного блюда Жан Кюзенак заказал жареную гусятину с трюфелями. Мари никогда не пробовала такого деликатеса.

— Как вкусно! Но и каштаны, которые жарит моя Нанетт, ничуть не хуже! — сказала она негромко и лучезарно улыбнулась.

Отец смотрел на нее с нескрываемым восхищением. И не он один: сидевший за соседним столиком элегантный молодой мужчина с белокурыми усиками и бородой не сводил с девушки глаз.

Мари, заметив, что на нее многие обращают внимание, смутилась.

«В публичных местах мы встречаемся с тысячами незнакомых людей, которых больше в жизни не увидим, — подумала она. — Сколько их сейчас в этом ресторане, в этом незнакомом городе!..»

Внезапно Мари ощутила острое желание оказаться в Прессиньяке, на ферме Нанетт и Жака или в Большом доме. Там она не чувствовала себя потерянной, и каждое дерево, каждый камешек были ей знакомы. Отец нарушил ее размышления:

— Дорогая, тебя весь вечер занимают какие-то мысли! Сейчас нам подадут десерт и шампанское. — И тихо, заговорщицким тоном добавил: — Ты заметила светловолосого юношу, он сидит слева от нас? Он не сводит с тебя глаз! Он очень симпатичный, правда?

— Папа, ты обещал, что расскажешь мне о Тюле и о его окрестностях. Мы не договаривались обсуждать других гостей ресторана!