Доченька

— Но не для меня! Мари, я без конца возвращаюсь мыслями в то время. Выслушай меня до конца! Потом был тот вечер, когда Пьер вез меня в Шабанэ на двуколке. Я поцеловала его! Поцеловала первой, а ведь он изо всех сил сдерживался, не желая предавать тебя! Думаю, он по-своему любил тебя, грубоватой и собственнической любовью. Он ждал от тебя невозможного… Я сама требовала того же от Адриана — того, что он не мог мне дать!

Мари, щеки которой пылали, практически выкрикнула свой вопрос:

— Но о чем ты говоришь?

— О наслаждении, дорогая Мари, об абсолютной любви, когда сердце, тело и душа вибрируют в унисон! О желании, которое делает тебя больной… Мари?

Леони заставила подругу, которая отвернулась, снова посмотреть на нее:

— Мари, своими словами я сделала тебе больно, да?

— Нет. Продолжай! Потому что я чувствую себя наивной дурой, которая совсем не знает жизни! Я хочу знать правду!

— Правда в том, что мужчина и женщина, которые любят друг друга по-настоящему, вместе переживают это сумасшествие, эту бурю чувств, о которой я говорю. Это одновременно мучительно и прекрасно. Я не могла больше жить, не занимаясь с Пьером любовью. Это должно было случиться. Я рассталась с Адрианом, назначила твоему мужу свидание. В это время он как раз должен был на неделю остаться в Сен-Фортюнаде, следить за сенокосом. И там наконец-то мы получили свой кусочек счастья!

— Всего лишь кусочек?

Леони невесело усмехнулась:

— Да, потому что меня мучила совесть, его тоже. Уже потом, а не до… Но судьбу не проведешь. Пьер погиб в аварии через неделю после этого, он как раз ехал в Тюль ко мне на свидание. Погиб по неосторожности и… из-за меня. Да, я должна была сказать тебе это, моя маленькая Мари. Я чувствую себя ответственной за его смерть. Твои дети лишились отца, а ты осталась одна.

Мари встала, она ощущала себя очень усталой.

— Ты никогда не сможешь простить меня? Скажи! — взмолилась Леони.

Молодые женщины смотрели друг на друга. Нежные золотистые лучи солнца играли в их волосах, создавая подобие светящегося нимба.

— Я прощаю тебя, сестричка! И Пьера тоже, потому что чувствую за собой еще большую вину, чем ваша. Однажды я скажу тебе почему, но не сейчас. Я не могу говорить об этом, пока не могу. Я тебе напишу. А пока идем, дети нас ждут…

* * *

Вечером того же дня Леони уехала в Брив на своем великолепном автомобиле, полюбоваться на который пришло немало соседей Мари под разными надуманными предлогами: немного прогуляться или просто поздороваться с Нанетт.

— Ты еще приедешь, тетя Леони? — спросила Лизон, обнимая молодую женщину за талию.

— Конечно! Обещаю тебе!

Мари легла спать, а в голове все еще звучали слова подруги, так внезапно появившейся в ее доме в это прекрасное июньское воскресенье. Завтра она вернется к своим обязанностям учительницы и заставит себя не думать больше об этих минутах, проведенных наедине с Леони, полных странных, не желавших укладываться в голове откровений. Рядом крепко спали дети. В комнате за стеной раскатисто храпел Жак. И тут Мари вспомнила о письме.

«Господи! Надо поскорее сжечь его!»

Она вскочила с постели. Но в бюваре конверта не оказалось.

«Ничего не понимаю! Я сама его туда положила!»

Напрасно Мари снова и снова перерывала вещи в чулане. Охваченная паникой, она пыталась найти объяснение этому непонятному исчезновению.

— Кто это сделал, кто? — воскликнула она, не помня себя от беспокойства.

— Что сделал, мамочка?

Лизон произнесла эти слова шепотом. Мать со свечой в руке подошла к ее кровати.

— Это ты взяла письмо к дяде Адриану?

— Нет, мамочка.

— Кто тогда? Нанетт не могла этого сделать!

Девочка опустила голову, она была готова разрыдаться. Мари сочла это признанием своей вины.

— Лизон, если ты решила пошутить таким образом, это плохо, очень плохо. Я думала, ты честная и искренняя девочка.

Дочка заплакала, испуганная холодной яростью в голосе матери.

— Мама, прости меня, пожалуйста! Когда тетя Леони пришла сюда, в нашу комнату, отдохнуть перед ужином, я была с ней. Я так радовалась, что она приехала! Я ей сказала, что ты написала письмо дяде Адриану, думала, ей это будет приятно. И еще я ей сказала, что они вдвоем могут приехать к нам на приютский праздник, как раньше… А потом я спустилась в кухню. Но клянусь тебе, я не брала письмо, я даже не знаю, где оно лежит… Если хочешь, я помогу тебе его искать!

У Мари, казалось, остановилось сердце.

— И ты сказала Леони, что письмо в чуланчике?

— Нет, мамочка, я этого не говорила!

Лизон запиналась на каждом слове. Слезы у нее лились в два ручья. Матильда шевельнулась в кроватке. Мари устыдилась своего поведения. Обняв старшую дочь, она стала ласково ее успокаивать:

— Перестань плакать, Лизон, я тебе верю. Тетя Леони нашла письмо и взяла его с собой. Она отнесет его на почту в Бриве. Она просто решила мне помочь. Дорогая, прости меня, я тебя напугала! Я знаю, что ты никогда меня не обманываешь!