Дочери Дагестана

Путь из Хунзаха также казался путешествием в дикое царство. За целый день встретилось несколько повозок. Горцы удивленно разглядывали русскую девушку с незакрытым лицом, в коротеньком платье, туфлях на невысоких каблуках. Но, хотя у каждого за поясом был кинжал, никто не бросился на нее ни чтобы похитить, ни чтобы убить, как кое-кто предрекал ей перед отъездом из дому.

В Ирганае, конечно, ее не ждал рай. Особенно было трудно на первых порах. Был момент, когда пошла на ближайшую скалу и хотела броситься в Койсу. Но вспомнила, с каким вниманием относятся к ней горцы, и стало стыдно.

Приезжей дали единственную в ауле комнату с деревянным полом, соорудили топчан, принесли коптилку, бутылку керосина, два пуда муки и два килограмма сахара. Появились первые товарищи. Это бывший секретарь райкома Магомед Газиев, который сносно знал русский язык благодаря тому, что ранее был рабочим на бакинских нефтепромыслах. Знатоком чужого языка слыл и Гаджи-Магомед Касаев, хотя, кажется, кроме одной поговорки: «Работа есть – хлеб есть, работы нет – хлеб нет» – он ни одного слова больше не знал. Замыкал круг знакомых девушки Иса Сантамиров – сапожник.

Первые уроки! Если говорить о методической стороне, даже вспомнить страшно. И в то же время грудь переполняет гордость от проделанной работы, которую с высоты сегодняшнего дня, – заставь снова начать, кажется, никто бы и не одолел. Ни программ, ни учебников, ни тетрадей, нечем писать, не на чем сидеть. Притом ни один ученик по-русски не понимает.

Елизавета Матвеевна Семенюк начала с того, что учила ребят называть по-русски окружающие вещи: пол, потолок, стена, дверь, порог. Когда эту премудрость одолели, вышли из класса. А там – горы, ущелья, синь неба, сады, огороды, улочки аула, сакли, люди. Идут – называет, повторяют. Встречные слушают, ничего не понимают, цокают языком. За полгода дети уже односложно отвечали на вопросы, а некоторые строили целые предложения. Но за эти полгода и сама Лиза на столько же выучила аварский язык. Могла спросить и о погоде, и о новостях, и почему нет в классе Магомеда или Патимат. Ирганайцев смешил ее выговор, но радовало желание приезжей выучить их язык. Смотри-ка, городская, а не пренебрегла ими, горцами из глухого, заброшенного аула.

Потом пошли дни – одни трудные, другие полегче. Прошли годы, более 40 лет.

Как-то я со своими краеведами был в Ирганае. Каково же было удивление моих ребят, когда среднего возраста женщина, одетая без претензий на моду, в платке, заговорила с ними на чистом русском языке, а через несколько минут, когда в комнату заглянул по какому-то делу старый горец, так же чисто – на аварском языке.

Одна из шестнадцати! Ее в Ирганае называли русской аваркой. Она навсегда осталась в наших горах, не изменила она и Ирганаю. Вся ее юность, молодость, зрелость прошли перед сельчанами.

О ней заговорили в районе, в республике. Ее приглашали на разные должности. Она волевая, решительная, может властно сказать, покомандовать, но соблазну не поддалась. Без детей, без школы она не представляла свою жизнь. Слова, услышанные в 1930 году в Наркомпросе насчет «луча света» для дагестанских ущелий и гор, она сделала как бы программой на всю свою жизнь.

В дни, когда мы гостили у нее, шли выпускные экзамены, и она была озабочена будущим питомцев Ирганайской школы.

Более ста местных юношей и девушек в те годы закончили после школы специальные учебные заведения и вузы. И в этом, конечно, скажем прямо, была выдающаяся заслуга кавалера ордена Ленина, многих медалей, заслуженной учительницы школы Дагестана Елизаветы Матвеевны Семенюк.

Вы спросите, а как сложилась личная жизнь у этой женщины? У нее уже взрослые дети, получившие высшее образование. Если будете в Ирганае, спросите о ней, и вам расскажут много такого, о чем я, может, не слыхал или не записал. Учащиеся посвящали ей свои стихи. Кто-нибудь из них, может, напишет книгу о своей учительнице. По сути дела, она ведь всем поколениям ирганайцев была первой учительницей.

Нашлась-таки Хадий

– Вы знаете, кто такая Хадий? Нет? Я тоже не знал, пока в 1959 году мне в руки не попала книга Эффенди Капиева «Неизданное», где встретил это имя. Хадий могла быть вымыслом и собирательным образом.

И все-таки я рискнул отправиться по следам героини Э. Капиева. Приблизительный адрес Хадий мне был известен. Это Аксай, где в 1928 году учительствовал Эффенди.

Поехал я туда со своими юными краеведами на грузовике. В Аксае Хадий мы не нашли. Наш собеседник, большой знаток местной истории Аджиев Ахмедпаша сел на мотоцикл, уехал куда-то и, явившись через короткое время, сообщил, что женщина, которую мы ищем, проживает в Хасавюрте по улице Московской, 89.

Все 20 километров дороги я думал, а вдруг Хадий нет в живых или выехала еще куда-то. Мало ли что могло случиться, ведь с тех пор, как Эффенди Капиев знал ее, прошло 35 лет! По возрасту она должна быть бабушкой. Могла и памяти лишиться, так как в книге Капиева говорилось, что муж ее, Мурза, часто бил по голове, издевался как мог…