Дочери Дагестана

Фаталист из Капчугая

В Капчугае жило много узденей. Они были обязаны три дня в году работать на чанка: косить, сеять, молотить и т. д. Права узденей ущемлялись на каждом шагу. Например, полив в первую очередь производили чанка, хотя в строительстве канала они не принимали участия. Капчугайцы на лето нанимали пастухов, а зимой по очереди смотрели за скотом. От такой «унизительной» работы чанка освобождались, хотя у них скота было больше, чем у всех жителей аула, вместе взятых. Тот, кто арендовал земли у чанка, отдавал им ровно половину урожая. Все это приводило к тому, что уздени и кулы-рабы ненавидели чанка. Во время барщины старались портить им имущество, работали без желания. До сих пор помнят узденя Абдуллу Эльмурзаева, который доставил чанка много неприятностей.

Абдулла был человеком небольшого роста, но широким в плечах, очень сильным и смелым. Как и все в ауле, он постоянно носил на поясе кинжал. В отличие от многих сельчан, Абдулла никогда не ломал папаху перед чанка. Он говорил правду в лицо, славился своим голосом. Бывало, выйдет на очар да как ударит по струнам агачкумуза, запоет – полселения сбежится слушать.

Однажды, когда он пел на сельской улице, кто-то заметил пожар. Горел огромный стог сена, принадлежащий чанка Салавутдину. Все заторопились на место происшествия. Один из оставшихся, заметив сидящего на бревне певца, воскликнул: «Вах, Абдулла, чего же ты не идешь тушить пожар?» Говорят, Эльмурзаев ответил так: «Для того ли я зажигал, чтобы самому тушить?»

Раз в поле он поссорился с чанка Джамалутдином, человеком с несносным характером и небольшого ума. Абдулла был пешим, а противник его на лошади. Уздень вытащив кинжал, бросился на Джамалутдина. Тот струсил и ускакал. Чанка шума не поднял, Абдулла, как и раньше, остался безнаказанным, свидетелей не было.

Поступки этого человека, хотя они и не укладывались в общепринятые рамки, всегда одобрялись сельчанами.

Умер Абдулла нелепо.

Его безудержные и необузданные поступки, которые несколько лет назад оценили бы как классовую борьбу, на самом деле были связаны с безответной любовью к одной из симпатичнейших капчугаек. Когда Абдулла убедился, что она безразлична к его бьющим через край выходкам, в отчаянии он решил поиграть со смертью.

Случилось это в тот день, когда справлялась свадьба Умалата Мусалаева с той, которая отвергла домогательства нашего молодца.

К полудню мужчины с песнями и музыкой поехали к невесте. Среди них был и подвыпивший Абдулла.

Наведя пистолет на одного из мужчин, он громко произнес:

– Слушай, Адиль-Султан, хорошему молодцу пистолет не опасен, пуля его не тронет.

Адиль-Султан, очень спокойный, не делавший никому зла человек, отвел дуло пистолета и попросил:

– Валлах, Абдулла, я не храбрец, и направляй свой пистолет куда-нибудь в сторону.

Он хотел перевести разговор на иной лад, но не удалось.

– Так ты не веришь, что храброго пуля не тронет? – воскликнул Абдулла и, не ожидая ответа, выстрелил в воздух. Затем он засунул дуло в свой рот и щелкнул курком. Выстрела не последовало. Рука Эльмурзаева снова взметнулась вверх. Эхо выстрела отозвалось в скалах Шураозени. И опять Абдулла направил дуло пистолета в рот. Опять осечка!

Собравшиеся все разом просили Абдуллу не играть со смертью.

А тем временем свадьба шла своим чередом. Звенела зурна, торопливо стучали о барабан ладони, быки тянули арбу с подарками для невесты. Люди же, забыв обо всем, напряженно следили за смертельной игрой Абдуллы.

И еще раз прогремел выстрел. Пуля, как и прежде, полетела в небо, но, когда Абдулла в третий раз направил дуло в рот, осечки не было. Горец замертво упал с лошади.

День, начавшийся со свадьбы Умалата Мусалаева, закончился похоронами Абдуллы Эльмурзаева. Соловьи свое отпели.

По ханской воле

Как-то, когда слуга подавал чай, владыка Кази-Кумуха Агалар-хан сделал ему замечание, что поднос не чист. Нукер вынул из кармана шелковый носовой платок и вытер поднос. Хан заметил, что этот платок был подарен им самим служанке. В ту же ночь слуга пропал без вести, и никто не знал, куда он девался. Уже весной, когда на озере в Кумухе растаял лед, всплыл его труп.

Две девушки из Кунди числились артистками хана. Они оказались на цудахарском базаре. Их пригласил к себе кадий, у которого в гостях, кроме прочих, был и царский начальник. По их просьбе девушки пели песни.

«На другой день, – сообщает Абдулла Омаров, – девушки эти были вынесены из ханской конюшни мертвыми, с царапинами на лицах и следами веревок на шеях».

Иногда Агалар-хан, человек настроения, был и справедлив, поэтому не хочу бросать на его имя тень. Вот такой случай. Два кумухца поехали на заработки. Один из них был здоровый, другой хилый. Сезон окончился, решили возвращаться домой. Первый ничего не заработал, попусту потратил время. А второй не только заимел деньги, но и вез подарки родным.

Бездельник решил убить товарища, а тот взмолился:

– Исполни только одну просьбу, моя жена скоро должна разродиться. Если родится сын, пусть назовут Къысса (возмездие).