Дочери Дагестана

Выучилась азербайджанскому языку. Вызывают в райком. Первый секретарь никакого понятия о нефти и газе не имел, но говорил будто академик Голубятников: «К такому-то сроку чтобы нефть была!» Представляете?

Он думал, подземные кладовые так же подчиняются решениям партии и правительства, как и какой-нибудь завод по производству гвоздей или мыла. Мне, 25-летней женщине, приходилось ходить на работу будто по тонкому канату, натянутому над бездной. Со дня на день ждала ареста.

Потом началась война. Меня отозвали с разведочных работ в Баку. В связи с приближением немцев к Кавказу решили трест перебазировать в Башкирию, а сотни бакинских скважин забросали ломом, камнями, всем, что попадалось под руку. Такое поступило распоряжение. Забегая вперед, скажу, что, когда вернулись из эвакуации, восстановить их уже не удалось, пришлось бурить новые. Сколько денег и сил пришлось ухлопать на все это из-за глупой установки. А ведь у нас имелись уникальные скважины: открой задвижку – заправляй автомашину. Такая легкая нефть, как нигде в мире!

Перед нами ЦК поставил задачу: создать в Башкирии второй Баку. Туда эшелонами двинули оборудование с людьми. Зимой 1941–1942 годов стояли жуткие морозы – до 50 °C. Хлеб замерзал, превращался в камень. Никакой нож не брал. Буханку, как дрова, приходилось рубить топором. Прости, Господи!

Меня в Башкирии назначили старшим геологом у академика Трофимука. Чтобы на работу попасть, приходилось по морозу отшагать 10 километров. Места красивые, это немного успокаивало. Вдруг получаю телеграмму: приглашают в Москву на преподавательскую работу. О чем еще можно мечтать? Однако Москва меня никогда не прельщала. В 1943 году еще одна телеграмма: отзывают в Баку. Это другое дело.

Удивительно было не это, а то, что в такое трудное для страны время меня направили в аспирантуру. За два года защитила диссертацию на тему «Литология майкопской свиты Азербайджана». Заведовала лабораторией тетрографических осадочных черных пород. Докторскую я одолела в 1961 году. Она как бы продолжала кандидатскую. Это 2 тома – более 600 страниц текста. Написала более 120 научных работ, подготовила 10 кандидатов наук, за что присвоили звание профессора.

Как-то к нам в лабораторию приехал секретарь ЦК компартии Азербайджана Алиханов. У нас переполох: член ЦК так просто не едет, куда попало. Ждем, что будет. И вдруг к директору института вызывают именно меня. Сердце упало: где я просчиталась? Иду, ног под собой не чуя. Алиханов, обращаясь ко мне, сообщает: «У Вас есть шанс стать главным инженером Азербайджанского научно-исследовательского геологоразведочного института». А я ему в пику: «Кандидатура неудачная: я дочь врага народа да ко всему – не член партии».

Алиханов тотчас отреагировал на мои слова такой фразой: «Я дам вам рекомендацию в партию».

После всего пережитого я о партии и слышать не хотела. Но тут заныло сердце. Не знала, то ли мне плакать, то ли давиться от смеха. Работа у меня наладилась. Я руководила крупнейшей лабораторией. Зачем было менять одно на другое? Кто только к нам ни заглядывал, в том числе гости из-за рубежа. И меня не раз приглашали на международные конгрессы, но почему-то каждый раз ЦК ставил препоны. Уезжали более достойные. Так получалось, когда собиралась в Индию, ФРГ и другие страны. Тогда я поклялась, что издеваться более над собой не позволю. Опережая события, всем давала отказ…

Мы пьем кофе, говорим о капризах погоды, вспоминаем общих знакомых в Баку, все же больше касаясь истории ее родины – Нижнего Казанища.

После горячего кофе наша беседа продолжается,

…Я свободно владею кумыкским, русским, азербайджанским, английским, французским. Мои работы издавались в Москве, Баку, Киеве.

Считаю, что я жила для других. Может, поэтому Аллах продлевает мою жизнь? А может, оттого, что мои близкие рано умерли, мне Всевышний прибавляет годы?.. Должна сказать, что Аллах наградил меня какой-то неземной силой, которую не могу никак сформулировать. Может, сны мои вещие? В средневековье меня, вероятно, обвинили бы в колдовстве. Скажем, знакомый, которого не видела лет 20, на улице промелькнул мимо меня. Что-то знакомое в нем. Я не придаю значения, мало ли людей, с которыми ты встречаешься. И вдруг во сне вижу именно того промелькнувшего, четко вспоминаю, кто он, а утром узнаю, что мой знакомый скончался.

В один день потянулась рука к телефону, и я набрала бакинский номер Наталии Ивановны, своей подруги, а она мне задыхаясь говорит:

– Как Вы мне нужны были, а теперь все кончилось…

Я – ей: «Что кончилось?»

– Завтра я умру.

И на самом деле так и произошло. Умерла Наталия Ивановна – ученая и прекрасный человек.

Моих знакомых поражает то, что я во сне вижу продолжение многосерийных фильмов. Поэтому, если я и смотрю некоторые из них, то только чтобы проверить, насколько сны мои вещие. Это у меня началось еще с детства.