Дочери Ганга

Проснулись дети. Латика оказалась бойчее Айрона, который был и старше, и крупнее, и быстро отобрала у него игрушки. Женщины засмеялись, а потом на лицо Ратны набежала тень. Она вспомнила о своей дочери, и в ее голосе зазвенело отчаяние:

– Быть может, все эти испытания даны нам из-за того, первого греха, когда мы не совершили сати?

– Нет! – ожесточенно произнесла Сона. – Я больше не желаю думать о прошлом! Надо наконец сломать этот мост позади себя, и тогда нам откроется дорога в будущее. Необходимо лечить раны, иначе они никогда не затянутся.

Проснувшись и позавтракав, Арун вызвался присмотреть за детьми, а женщины пошли на рынок.

– Из твоего мужа получится очень хороший отец! – улыбнулась Ратна.

Она сказала, что, поскольку в доме прибавилось народу, им нужно купить еще посуды, и женщины остановились возле лавки горшечника. Тут же вертелся тяжелый гончарный круг, возле которого сидел сам мастер, методично бросая на середину вращавшейся плоскости комья мокрой глины и почти неуловимыми движениями превращая ее в сосуды. Ратна и Сона зачарованно следили за его работой. Им казалось, что у них на глазах распускаются цветы, нечто хаотичное обретает форму, из ничего рождается чудо.

Рядом месили глину и формовали заготовки подмастерья, они же – сыновья горшечника. Одному было лет шесть, другому – около десяти.

«Я должна родить Аруну сына, – подумала Сона. – Это мой долг и самое большое желание».

Днем Ратна решила посетить военное ведомство. Поскольку это было мужское царство, Арун отправился с ней.

Молодая женщина надела желтое сари, оттенявшее цвет ее волос и кожи. Сона помогла ей сделать прическу, украсив косу изящными заколками и цветами. Конец сари, свободно лежащий на плече Ратны, напоминал лебединое крыло.

Неожиданно молодой женщине пришла в голову мысль, что, несмотря на разлуку с мужем, она и впрямь будто расправила крылья. Среди своих ей было легче и думать, и даже дышать. И все же она любила Джея, а потому соглашалась вернуться в его мир и была готова поверить в свою стойкость.

Ратна и Арун узнали бы намного больше, если б не были индийцами. А так им нехотя сообщили, что капитан Джейсон Блэйд не числится в списках погибших и что в Ауде еще неспокойно, хотя перевес на стороне англичан.

Подходя к хижине, Арун и Ратна услышали детский плач и какие-то странные звуки. Вбежав в кухню, женщина увидела перемазанного в саже, громко ревущего Айрона и веселую Латику, которая беспечно гремела горшками и мисками. Соны нигде не было. Она пропала.

Арун заметался по крохотным комнаткам. Где она? Где?! Казалось, он еще чувствовал аромат ее тела, ощущал следы ее поцелуев на своих губах. Он вновь был раздавлен необъятностью потери.

– Почему мы ушли и оставили ее одну?!

Ратна продолжала стоять посреди кухни, красивая, нарядная, но поникшая.

– Тот, кто увел Сону, все равно подкараулил бы ее. Думаю, нам надо искать твою жену возле храма Шивы.

Арун и сам это знал. Он побежал к храму и, словно пытаясь найти некий знак, долго бродил, вглядываясь в потемневшие лица нищих с тусклыми глазами и запекшимися губами. Какая-то девушка с ребенком на руках узнала его.

– Добрый господин! Не осталось ли у вас рупии?

Хотя Арун прекрасно знал, сколь хрупка грань между достатком и беспросветной нищетой, сейчас в его сердце не было жалости.

– Рупии? Не слишком ли много?

– Ну, анны…

– И анны нет. Хотя… ты получишь гораздо больше, если скажешь, где обитает твой хозяин.

– Хозяин? – Притворно улыбнувшись, девушка слегка попятилась. – Я принадлежу Шиве, Гангу, ветру и солнцу…

Дав ей три пайсы, Арун пошел дальше. Он не сделал и десятка шагов, как кто-то дернул его за одежду. Он оглянулся: перед ним стояла другая женщина, тоже молодая, но без ребенка.

– Я скажу, господин, – быстро оглянувшись, произнесла она. – Мы ночуем где придется, чаще – возле храма, но тот, о ком ты спрашивал, живет в другом месте. В развалинах на окраине города.

Арун затаил дыхание, а потом спросил:

– Где именно?

– Место называется «Дом кобры». Это все, что мне известно. Я никогда там не была, – добавила незнакомка и, отказавшись от платы, скрылась в толпе оборванцев, облепивших стены храма, будто ракушки – борта корабля.

Вокруг города было много развалин – индуистские храмы Варанаси много раз разрушались завоевателями. Далеко не все из этих сооружений были отстроены заново, и, чтобы их обойти, понадобится не один день.

Когда Арун рассказал Ратне о том, что ему удалось узнать, она заметила:

– «Дом кобры»… Мне не нравится, как это звучит. Ты можешь угодить в ловушку. Не ходи туда один.

– А с кем мне идти? Тебя я точно не возьму. Если что-то случится с нами обоими, что станет с детьми?

– А если сообщить властям?

Арун только покачал головой. А потом сказал:

– Я пойду туда с «третьей рукой».

За окнами хижины бушевала непогода. Тугие струи стучали по крыше, плескались в водах Ганга, хлестали в окна, так что порой казалось, будто дождь идет в самой комнате. Временами он стихал, уносясь в глубину ночи, но потом, словно подхваченный мощными крыльями ветра, возвращался снова.

– Может, тот, кто похитил Сону, объявится сам?