Дочери Ганга

Не понимая, что происходит, юноша сполз с эшафота. Он не слышал, что ему говорят: вроде бы это были знакомые слова, но их смысл не доходил до сознания. Его голова отяжелела, тело ослабло, свет в глазах померк, и Арун рухнул на каменные плиты.

Он очнулся в странно знакомой обстановке – шелковые обои, резные, с бронзовыми ручками двери, богато вытканный ковер, – но не сразу сообразил, где находится. Умиротворенно тикали часы, а ткань, на которой покоилось его измученное тело, была очень приятной на ощупь. Внезапно лепной потолок, на который он смотрел, заслонила чья-то тень, и в следующий миг он узнал лицо склонившейся над ним женщины.

– О нет! – пробормотал Арун и вновь смежил веки, словно пытаясь отгородиться от действительности.

– Первый раз я спасла тебя от нищеты, а теперь – от смерти, – послышался скрипучий голос Флоры Клайв. – Я случайно проезжала через площадь и остановилась посмотреть на казнь. Честно говоря, я узнала тебя только благодаря твоим прекрасным глазам, глазам Кришны! Ты сильно изменился, и ты ужасно грязен. До чего ты дошел! Выглядишь и пахнешь, как последний неприкасаемый! Я не хочу, чтобы ты пачкал мои диваны, потому изволь вымыться и привести себя в порядок.

Она говорила презрительно и брезгливо, без тени сочувствия, и он сразу понял, что ему не стоит ждать пощады.

Сделав над собой усилие, Арун сел. Голова кружилась. Только сейчас он вспомнил, что много дней толком не ел, не пил и не спал.

Арун потащился в помещение, где обычно мылись слуги. Юношу сопровождали два дюжих безмолвных охранника, незнакомых ему. В этом не было особой нужды, поскольку у него не осталось никаких сил, чтобы сопротивляться или бежать, но они не отставали ни на шаг.

Когда Арун вошел в комнату, на столе стояли блюда с карри из баранины, овощами, заправленными дахи, сабджи[69], лепешками и сладостями.

– Ешь, – сказала Флора, – не то снова упадешь в обморок. А потом мы поговорим.

Молодой человек глубоко вздохнул, не сводя с нее глаз. От Флоры можно ожидать чего угодно! Эта женщина была подобна змее: ни за что не угадаешь, когда и в какое место ужалит.

– Лучше сейчас.

– Что ж, – протянула она, – ты вернулся, а все потому, что никому не уйти от кармы!

– Если такова моя карма, то я избавлюсь от нее любым способом.

– К сожалению, у тебя мало возможностей. В данном случае твою карму определяю я.

– Вы не богиня.

– Тот, кто имеет деньги, давно уже выше богов, и не только в этой стране. Я все равно бы тебя нашла. Твоим избавлением могла бы стать только смерть, однако я опередила даже ее.

Флора говорила спокойно, но ее ноздри раздувались, а в сузившихся глазах появился стальной блеск.

Арун молча потянулся к еде. Зачерпнул одно кушанье лепешкой, отправил в рот и тут же схватил другое.

– Где твои манеры? – усмехнулась Флора.

– Я очень голоден.

– Меня ты тоже заставил голодать! В определенном смысле. Так с кем ты сбежал? С хиджрами?

– С женщиной.

Флора откинулась на спинку дивана, изо всех сил пытаясь скрыть раздражение, отчаяние и ревность.

– Кто эта женщина?

– Индианка. Вдова.

– Вдова?!

– Да. Я уговорил ее сбежать из приюта, и мы поженились.

На лице старухи появилась хищная усмешка.

– С ней все понятно: с твоими данными ты способен соблазнить даже камень, – но зачем это понадобилось тебе? – Она сделала ударение на последнем слове.

– Я ее полюбил, – просто ответил он.

Флора почувствовала, как в ее сердце воткнулся невидимый нож. Взяв себя в руки, она сдержанно спросила:

– И где теперь эта женщина?

Глядя в одну точку, Арун тяжело произнес:

– Не знаю.

– В свете последних событий я бы посоветовала тебе поискать ее среди мертвецов! – прошипела старуха.

– Я надеюсь, что она жива. А если нет, то мне тоже нечего делать в этом мире.

Протянув руку, Флора отвела с его лба прядь блестящих черных волос.

– Отдать такую красоту на съедение червям или черепахам в Ганге? О нет! Ты похудел, но и возмужал. А твоя кожа стала такой темной по сравнению с моей!

– И гладкой.

– Если не считать этого уродливого шрама, – заметила старуха, показав на след ожога, причиненного Азимуллой-ханом. – Откуда он?

– Мне пришлось многое пережить. Но я ни о чем не жалею. Любовь, как и истина, стоит любых жертв.

Наступила долгая пауза. Потом Флора сказала:

– Я тебя понимаю: ты молод, тебе захотелось погулять, попробовать что-то новое. Хотя, надеюсь, ты не забыл и о старом. – Взяв со столика трубку с опиумом, она протянула ее Аруну со словами: – Кури сколько хочешь. Тебе надо отдохнуть. Сними дхоти и ложись на диван. Я буду ласкать тебя – тебе станет приятно. Я полью твой лингам маслом и украшу цветами, будто это лингам самого Шивы!

Опиум! Арун знал: стоит ему согласиться, и его воля потеряет твердость, превратится в вязкую кашу! Его нервы дрожали, как натянутые струны, а зрачки расширились.

– Нет, – выдавил он, облизнув пересохшие губы, – я больше не курю опиум и не выполняю ничьих приказов!

Если Флора и не ожидала такого ответа, то не подала виду. Она положила трубку на стол.

– Что ж, тогда поговорим о другом. Ты украл у меня деньги.

– Я взял взаймы. Я отдам.

В ее глазах появился жесткий режущий блеск.