Дочери Марса

Наоми действовала во вневременном режиме, понятие времени суток и такого временного отрезка, как час, перестало для нее существовать. Секунды еще что-то значили — без них не обойтись при измерении пульса. А следить за такими гигантскими отрезками времени, как час, было просто недосуг. Прибыл конвой — девяносто раненых из Позьера, и Наоми проработала больше суток, не догадываясь об этом, заметив только, что легкость верхней части тела никак не согласуется с тяжестью в нижней, например в ногах. Фактически исполняя обязанности старшей сестры, она при этом день и ночь делала перевязки и таскала кислородные баллоны в газовые палаты. Список, который она оставила в отеле «Дорчестер», казался чем-то вроде переложения «Потерянного рая», если вспомнить, что ей пришлось делать в те дни после Позьера.

К началу августа 1916 года, того самого, которому предрекали победу, палаты были забиты англичанами, австралийцами и даже индусами. Им прислали еще одного молодого палатного врача, по здоровью признанного медицинской службой невоеннообязанным. Также из Лондона вызвали отряд добровольных помощников, разумеется, благодаря влиянию леди Тарлтон в Красном Кресте.

— Мой муж безнадежен, — тихо пожаловалась она Наоми и Митчи однажды утром, когда они пили обжигающий чай в столовой. — Ему не по душе то, что я делаю, и настойчивость, с которой я тереблю его приятелей. Он уверяет, что никакого влияния у него нет. Лгун он и сплетник — вот кто. Такие могут только разрушать, а не созидать.

А затем, будучи отнюдь не сплетницей и не лгуньей, а как раз человеком действия, она отправилась взглянуть, как английские волонтеры готовят раненым завтрак.

Из Бенктена было легче попасть в Англию. Майор Дарлингтон занимался этим в дополнение к хирургии и работе в патологоанатомической лаборатории. Доктор Эйрдри и палатные врачи были солидарны с Дарлингтоном в нежелании отправлять солдат обратно на фронт без хотя бы краткого отпуска в Англию. Аргументы об уклонении от исполнения долга никак на них не действовали. За исключением редчайших и самых бесспорных случаев выздоровления или под нажимом самого солдата, яростно требующего возвращения на фронт, они отправляли всех транспортабельных, в том числе с пост-травматическим синдромом, на машине «Скорой помощи» на паром. А ремонтные работы в Австралийском добровольческом шли полным ходом. Леди Тарлтон наняла рабочих рыть в летнем саду ямы под канализацию и отопительные котлы и доить трех коров, которых она приобрела, чтобы обеспечить раненых свежим молоком. Карлинг оказался незаменимым мастером на все руки.

— Вы знаете, эти войсковые сатрапы все еще нас ненавидят, — едва ли не с гордостью объявила леди Тарлтон своим сотрудникам.

Молодая шотландка, Эйрдри, мелодично рассмеялась, она откровенно восхищалась леди Тарлтон. Поскольку она лишь недавно получила диплом врача, австралийские и английские медсестры шептались, что ей нужен наставник, способный превратить ее в настоящего хирурга. Но ее это не задевало. Раненые англичане и австралийцы, которым довелось лечь под ее нож, в один голос утверждали, разумеется, лишь те, кто не утратил дар речи из-за полученных ранений, что абсолютно ей доверяют, поскольку она не задирает нос. То, что их оперировала женщина, удивляло их уже потом, после того как они выжили, перенеся мучительную боль из-за ранения и саму операцию.

7. Обитатели Бенктена

Оба хирурга по мере необходимости привлекали Наоми в качестве операционной сестры и анестезиолога. Австралийские медсестры из группы Митчи, а также медсестры Красного Креста проявили себя способными ученицами и экспертами по части перевязок, совсем как Наоми и Салли год назад. Мичти дала прозвище сестрам Красного Креста — «английские розочки», но некоторые принадлежали к движению суфражисток, похоже, леди Тарлтон тоже в нем состояла. Многие были из семей, считавшихся в Британии «приличными». И выговор их мало чем отличался от выговора леди Тарлтон. Наверняка их родители хорошо знали эту даму, раз доверили ей своих дочерей. Но среди «английских розочек» попадались и такие, кто не согласился идти в медсестры, в поварихи или в судомойки — это уж куда ни шло. Это было своеобразной формой протеста против изнеженной жизни, которую они вели, наглядным доказательством, что женщины ничуть не хуже мужчин способны тянуть лямку, и потому те обязаны относиться к ним с должным уважением. Девушки из групп Наоми и Митчи как только могли убеждали их, что женщины Австралии за десять с лишним лет уже вдоволь наелись плодов суфражизма, причем отнюдь не теша себя иллюзиями, что суфражизм вмиг избавит их и от повседневных хлопот, и от преждевременной старости.