Дочери Марса

— Сэм! — тоненьким голоском позвала Неттис.

— Рози! — откликнулся он, вскидывая голову. — Я ужасно расстроен, что причинил вам столько неприятностей, сестра Неттис.

— Неприятности позади.

Сэм Байерс покачал головой. У него дела обстояли куда хуже — слепота не лечится. Но, набрав в легкие свежего прохладного воздуха, лейтенант широко улыбнулся.

— Справедливость восторжествовала, — объявил он. — Не каждый день слышишь о таком в армии.

Женщины, поняв, что сердце офицера оттаяло, рассмеялись, даже несколько принужденнее и громче, чем следовало.

* * *

Со складского судна доставили их форменную одежду. Наконец-то появилась возможность переодеться и выглядеть по-человечески. По госпиталю пронесся слух, что полковник Спэннер сегодня утром отбыл пароходом в Александрию. Столь же невероятным показалось персоналу и прибытие ему на смену нового начальника госпиталя — штатского врача из Аделаиды, шотландца по происхождению, который, будучи лицом гражданским, наверняка мог сподобиться и на цивилизованное отношение к персоналу. Старшая сестра-австралийка довела до их сведения, что им следует надевать и предписанную форменную накидку. Будто кто-то был против. Снабдили их и уже полузабытыми и даже показавшимися элегантнее, чем прежде, серыми пальто с надписью «Australia» в форме бумеранга на плечах, и даже туфельками, явно слишком изысканными, чтобы шлепать в них по грязи и ходить по камням.

Из Салоник доставили и овец. И по вечерам в жестяных мисках вместо опостылевшей говядины стала появляться баранина.

Пришел конец и тирании санитаров — отныне они сами выносили ведра с отрезанными руками и ногами, окровавленными бинтами, куда положено. Никаких больше «Чертова корова!» и тому подобное. Вот каким эхом отозвалась продолжительная инспекция полковника Лезерхеда. Он сумел мастерски провести рокировку — хотя бы в пределах Мудроса. Поскольку Салли на борту плавучего госпиталя «Архимед» сумела накопить необходимый опыт, ассистируя капитану Феллоузу, ее назначали давать наркоз при сложных операциях раненных шрапнелью непосредственно по прибытии с Галлиполи. И следить за основными показателями состояния организма оперируемых — пульсом, дыханием, температурой, иногда давлением — после того, как металл удален из раны или отнята та или иная конечность. Ампутированные руки и ноги Салли, аккуратно обернув их в холстину, складывала в подлежащую кремации кучу. Онора работала в операционных. Лео — отбирала и подготавливала инструментарий, а также контролировала стерилизовавших хирургические инструменты санитаров.

Креатура и цепная собака полковника Спэннера — старшая сестра — продержалась целую декаду, после чего ее куда-то отослали в связи с истечением временного срока пребывания в стационарном госпитале. Все вокруг вкусили плоды обновления.

Не обошлось и без печальных событий. Неожиданно открылась рана на ноге лейтенанта Шоу. И весельчак и душа компаний лейтенант Шоу лежал теперь пластом в горячке в офицерском отделении, измученный болью в никак не желающем заживать бедре. Врачи проводили консилиумы, изучая обнажившуюся кость, а опухоль и покраснение говорили о сепсисе.

— Лучше бы они ее вскрыли, — признался Шоу Салли. — Огнем же горит. Осложнение. И вытащить ее не сложнее, чем стержень из гнойника.

Палатный врач призвал на подмогу хирурга. Пульс у Робби Шоу будто взбесился. Офицер стонал от боли и нестерпимого жара. Каждые четыре часа ему впрыскивали гран морфия. Рана расходилась по швам, гноилась. Шоу с открытой раной перенесли в операционную, где вырезали несколько дюймов пораженной бедренной кости. Салли навестила его в послеоперационном отделении. Роберт Шоу был подавлен и вел себя как раскапризничавшийся ребенок.

— Остаток жизни я проковыляю. Вообразите себе велосипедиста, едущего на невидимом велосипеде.

Но приступы боли постоянно отвлекли его от темы будущей походки.

С тех пор как капитана Дэнкуорта вместе с его батареей отправили на Галлиполи, Онора пребывала в состоянии меланхолии, столь же ярко выраженной, как и ее прежняя эйфория. Перед отъездом он зашел к своему приятелю Шоу. Салли слышала, как Шоу с горечью признался Дэнкуорту:

— Ну, уж от артиллерии я теперь точно избавлен.

Он не питал иллюзий относительно дальнейшего участия в боях. Как странно, что он стремится на передовую. Но, похоже, он ни капельки не притворялся. И никакая другая специальность, кроме как артиллерист, его не устраивала.