Дочери принцессы

Как водилось в те времена, мать юного мальчика стала женой брата его отца, у которого без того было множество своих детей. Мальчик почувствовал себя ответственным за жизнь своих пятерых младших братьев и сестер. Четверых из пятерых он похоронил собственными руками. Смерть их настигала в результате недоедания и отсутствия элементарного медицинского обслуживания. Его рассказ о том, как он пробился наверх, был похож на ужасную сказку в духе Диккенса.

После юности, проведенной в условиях дикой бедности, становится понятным, почему первое поколение саудовцев, узнавшее власть богатства, баловало своих отпрысков, купая их в изобилии всего того, что можно купить за деньги. Если Карим и я росли, не ведая ни в чем недостатка, мы все же понимали живучесть родительской бедности, которая еще долго ощущалась на протяжении всей нашей юности. А вот дети, родившиеся от нашего поколения, никогда не знали лишений, даже со слов других, поэтому они не представляли себе, что значит быть бедным.

Цивилизация развивалась своим естественным путем, так как сконцентрированное богатство, обретенное ценой утраты связи с прошлым, может в любой момент обесцениться. Оставалось только ждать, когда нестойкие основания начнут дрожать и разваливаться.

Мое поколение не раз подвергало сомнениям условности и традиции, принятые прошлыми поколениями. Поколение, идущее за моим, часто не зная ограничений, следует звериным инстинктам. Этот примитивный отказ от общественного порядка вызвал естественный откат назад к религиозному фанатизму и отвращение к свалившемуся с неба богатству.

Сегодня наиболее фанатичными людьми становятся отпрыски моего поколения. Никогда не ведавшие жизни вне большого богатства, лишенные знаний о последствиях удручающей бедности, наши дети и дети наших знакомых с презрением относятся к экономической свободе. Они ищут других, более высоких целей, нежели стяжательство дополнительного богатства и пополнение, рядов богатеев.

Мой ребенок, Амани, стала лидером группы женщин, стремящихся быть ещё более воинственными, чем мужчины, возглавляющие правоверных в борьбе за свержение трона, на котором восседает клан аль-Саудов.

Пока Амани искала пути спасения душ людей, которых называла своими родственницами или подругами, ее двоюродная сестра Фатен, дочь Али, сделала ей признание, показавшееся нам просто невероятным.

Нельзя представить себе человека более надменного по отношению к женщинам, чем мой брат Али. Еще ребенком он с презрением относился к своим десяти сестрам. Будучи молодым человеком, он жил в Америке, где переспал с сотней западных женщин, меняя их, как перчатки. Как муж он обращался со своими женами как с рабынями, ничуть не заботясь об их счастье. Женился он всегда на девочках, едва вступивших в пору полового созревания, которые еще мало что знали о мужской природе и его извращенное поведение воспринимали как норму. Вдобавок к четырем женам Али приводил в дом одну наложницу за другой. Как отец он практически не замечал своих дочерей, всю свою любовь отдавая сыновьям.

Поэтому не было ничего противоестественного в том, что его сын, Маджед, брат Фатен, стал садистом, который считал женщин всего лишь объектом сексуальных утех.

Сейчас, оглядываясь назад, я знаю, что Маджед был бы обезглавлен или приговорен к расстрелу, если бы его преступление стало достоянием гласности. Ничто не могло бы спасти его от такой судьбы, даже тот факт, что он был сыном высокопоставленного принца, поскольку его грех в семье аль-Саудов не имел прецедента.

***

Мы вернулись в свой дом в Эр-Рияде. Там, не пропуская ни дня, после школы Амани продолжала изучение Корана со своими родственницами, кого заинтересовал возврат к темному прошлому, когда женщинам приходилось хранить молчание относительно всех сфер жизни, что выходили за рамки их домов.

Был четверг, день клонился к закату, и с балкона своей спальни я видела, как с проезжей аллеи нашего особняка одна за одной под надежной защитой лимузинов с личными шоферами разъезжаются подрути и родственницы моей дочери. Последней отъезжала Фатен, дочь моего брата Али, и мне показалось странным, что она и Амани так долго о чем-то переговариваются и часто обмениваются страстными объятиями. С грустью я догадалась о том, что Фатен, отчаянно несчастная дочь моего бесчувственного брата, в своем одиночестве с пылкостью ухватилась за то дело, что предложил ей мой ребенок.

Не надеясь больше па восстановление нормальных отношений со своей дочерью, я строго-настрого запретила себе когда-либо снова говорить с Амани на религиозную тему. Это дело Аллаха руководить ею, и пусть ои ведет ее туда, куда посчитает нужным. Но сейчас мне хотелось побыть с нею, поговорить, попытаться отвлечь от постоянных размышлений.