Дочери смотрителя маяка

Когда Эмили отвернулась от Милли, я осознала, что перестала дышать, и выдохнула.

Она села на камень и протянула Милли блокнот, а та присела рядом и взяла его. Она подолгу изучала каждый рисунок, прежде чем перейти к следующей странице. Чарли, Альфред и я были посторонними наблюдателями, мы просто стояли и смотрели на них. Эмили, конечно, ничего не говорила, как и Милли, которая просто внимательно рассматривала рисунки, один за другим. Дойдя до последней страницы, она закрыла блокнот и посмотрела на Эмили.

— Необыкновенно! — Милли повернулась к мужу, ее глаза сияли. — Это просто потрясающе! Поразительная детальность. Альфред, у нее есть рисунки Listera borealis[17] и Polygonum viviparum[18]. Тут встречаются виды растений, которые относятся к флоре арктического района и которых ранее здесь не видели. Но это, — она снова открыла блокнот и стала листать страницы, пока не остановилась на рисунке знакомого мне растения, — это самое необыкновенное.

Мы называли его заманихой. Растение было большое, с меня высотой или даже выше. Его листья напоминали кленовые, а ягоды были ярко-красными, мама строго-настрого запретила нам их есть. Но основной особенностью растения являлось то, что стебель был усеян длинными острыми шипами.

Милли повернулась к нам с Чарли:

— Она бывала где-то еще? Возможно, на западе? Или далеко на севере?

— Нет, мадам, — ответил Чарли. — Она практически не покидала остров.

Милли встала.

— Вы должны отвести нас туда, где она нашла эти растения.

Она двигалась так, будто была готова сию же секунду отправиться на поиски на маленьком «Душистом горошке» или продираться напрямую сквозь лес. Я никогда до этого не рассматривала так пристально рисунки Эмили. Никогда не обращала на них особого внимания, разве что отмечала, что они милые, подробные и полны цвета. Но что-то в них прямо зажгло Милли.

Чарли заговорил первым:

— Что такое листери бореали?

— Listera borealis, — поправила его Милли, явно взволнованная. — Это орхидея. Прекрасный нежно-зеленый цветок, напоминающий по форме маленький язык, очень редкий вид. Ох, он далеко не такой эффектный, как венерины башмачки, цветки которых похожи на аккуратные маленькие мокасины. Я уже какое-то время разыскиваю именно эти виды. Но Polygonum viviparum, заманиха, она растет неподалеку?

За чашкой чая в их наскоро установленном лагере мы узнали, что Альфред изучал ботанику в Англии, его специализацией были торфяники и болота. Милли была студенткой университета Британской Колумбии[19] и писала дипломную работу об орхидеях под руководством выдающегося натуралиста Джона Дэвидсона. В качестве его полевого помощника она исследовала древние леса на западном побережье, где часто встречается заманиха.

— Мы познакомились чуть больше года назад, — рассказывал Альфред. — В университете.

— Он читал лекцию о сфагновых мхах, — добавила Милли, протягивая нам коробку с бисквитами. — Орхидеи — одни из немногих видов, которые распространены на низкокислотных болотах, поэтому мы с ним сразу поняли, что у нас много общего.

Они поженились всего за месяц до того, как научные поиски привели их на берега озера Верхнее — с ориентировочным списком видов орхидей, которые, по слухам, росли на северных островах, и наскоро собранной походной амуницией.

После чаепития на берегу они перенесли лагерь на остров Эдуарда, к заброшенным шахтам, откуда им было ближе всего плыть на своем зеленом каноэ до лодочной гавани или, огибая мыс, к маяку, чтобы присоединиться ко мне и Эмили для экскурсии. Чарли, будучи привязанным к маяку и ответственно выполняя свою работу, с неодобрением наблюдал за развитием наших отношений с этой парой. Мы повели их от болот к торфяникам, точнее, Эмили вела, а я была посредником и переводчиком. Мы показали им поляны с заманихой. Наша мать много раз, стараясь не уколоться о шипы, заготавливала ее корни, из которых она делала настойку и припарки. У меня не получалось восторгаться этим растением, но оно нравилось Милли, поэтому нравилось и мне.

То лето было сухим, но комары все равно донимали нас, когда мы бродили по болотам. Милли использовала защитную сетку, прикрепляя ее к полям шляпы, чтобы спасти свое нежное лицо от их укусов, а Эмили насекомые особенно донимали, поэтому она часто отказывалась заходить в болота, несмотря на уговоры Милли. В такие дни мы сидели на пляже, где дующий с озера ветер отгонял паразитов. Милли всегда находила что-нибудь интересное, и тогда вытаскивала путеводители и журнал со своими полевыми заметками, куда записывала наблюдения. Она была невероятно терпелива с Эмили, но все равно мне всегда казалось, что я должна быть рядом, как защитная тень и часть единого целого.