Дочери Талау (СИ)

Рабочий «день» заканчивался глубоко за полночь, а блуждание по темным опустевшим улицам, пусть даже небольшого и тихого городка, мало кому приносит душевное спокойствие. Дереку, должно быть, ранней седины стоила внезапная встреча, когда давнишняя посетительнице неожиданно выросла перед ним буквально на выходе из задней двери ресторана. Темные глаза отражали довольно скудный свет окон и фонарей, отчего слегка по-кошачьи фосфоресцировали золотым, придавая лицу немного жутковатое выражение. А еще чокнутая, похоже, была гораздо старше, чем ему показалось, наблюдая за ней со сцены. Что с них взять, с богатеньких, косметика и ботокс творят чудеса! Да и манера одеваться у нее соответствовала скорее восемнадцати-двадцатилетней девчонке, нежели женщине… пожалуй, за тридцать. В довольно скудном освещении Дерек не мог точно разглядеть, что же именно ее выдает: жемчужная кожа была безупречно гладкой не только на лице, но и на часто оказывающейся «предателем» открытой шее, безупречны были и кисти рук – это можно было рассмотреть, когда брюнетка поднимала тонкую дымящуюся сигарету, пахнувшую не табаком, а пронзительным ментолом. А еще черный лак на коготках – полнейшее ребячество! Тем не менее, сейчас, на расстоянии пары шагов, пианист ясно видел, что истинный возраст женщины превышает внешний и куда сильнее, чем можно было бы объяснить обычной дамской прихотью выглядеть лучше, чем есть.

– Знаешь, ангелочек, – не лишенным приятности горьковатым контральто заменила черноволосая, пока юноша, едва сдержавшийся, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, пытался отдышаться. – у тебя, когда ты исполняешь музыку по заявкам, вид, словно у персидского кота, вынужденного рыться в мусорном ведре, чтобы не умереть с голоду.

Дерек промолчал. Хотя сравнение как нельзя лучше отражало ситуацию, в которой он оказался. Гениальностью сыт не будешь, пока что написанные им мелодии не имели успеха, да и кто в этом прогнившем мещанском обществе может еще оценить настоящее искусство, музыка давно превратилась в стимулятор для развлечения. А большинство людей, даже собственные родители, абсолютно уверены, что делать что-то, не приносящее дохода – все равно, что бездельничать! Никому дела нет до того, что он всего себя, всю свою душу вкладывает в игру! За исполнение мелодии своей души никто платить не станет, платят за исполнение «хеппи бездеев» да слащавой попсы! А жить надо. Надо платить за съем квартиры с тех пор, как родители мягко, но непреклонно указали на дверь через год после окончания школы – без задержек платить, не давая хозяину поводов придраться, ибо ни он, ни соседи от юноши совсем не в восторге, музицирование по ночам их, видите ли, не устраивает. А то, что весь день он вынужден вертеться, как белка в колесе, вырывая время для творчества, только жертвуя сном – кого это волнует? А пианино – не скрипка или гитара, его не разместишь в каком-нибудь гараже! Даже будь у него средства за аренду еще и гаража!

– Финансовые трудности? – не дождавшись ответа вслух, с легкой насмешкой спросила женщина. Потрясающая проницательность – как будто это даже слепому не очевидно! – Знаешь, я, наверное, могла бы тебе помочь.

Под откровенно оценивающим взглядом Дерек почувствовал, что неумолимо краснеет. Хотя, наверное, в большей степени все-таки от злости, чем от смущения: как бы отвратительно у него дела ни обстояли, пополнять ряды юношей, служащих игрушками для экстравагантных богачек, он не согласился бы даже под угрозой полной нищеты! Да и не похоже, чтобы у, в общем-то, вполне привлекательной особы возникала такая нужда… Брюнетка была категорически не в его вкусе, да еще откровенно молодилась, но справедливости ради стоило признать, что такие вот яркие стервозы обычно как раз пользуются популярностью… разве что характер у нее совсем уж драконий. Еще веселее!

– Дурак! – женщина попыталась изобразить праведное возмущение, но ей определенно мешал с трудом сдерживаемый смех. – Мне пианист нужен. Клавишник, вернее, для рок-группы.

– Я не клавишник! – накопленное за рабочий день и начало разговора раздражение со свистом прорвало первый же подвернувшийся клапан. – Я композитор!

– Тоже неплохо. Хотя музыку для своих песен я пишу сама.

– Музыку? Я пишу НАСТОЯЩУЮ музыку, а не фон для распевок! Рок-группа, подумать только! Подобного я еще не слышал, с чего Вы вообще взяли…

– О да, – оскалившись уже в откровенной насмешке, женщина щелчком отшвырнула окурок. – для празднующих годовщину семейных пар ты здесь тоже, безусловно, играешь «настоящую музыку», я уже молчу о днях рождения! Хит на все времена! Могу поспорить, на твою гениальную нетленку пока что ценителей не нашлось, а? Гениев признают после смерти, не так ли? Ну, или не признают, а просто забывают, если не повезет, но такие за гениев не считаются. Может, перестанешь барахтаться и трагически скончаешься в нищете? – издевательски дирижируя себе пальцем она глубоким голосом вывела:

Хромает тощая кобыла,

Черна кладбищенская роба,

Зияет общая могила,

Белеет известь вместо гроба.

Опустим занавес над ней.

А Моцарту видней.