Дочери Волхова

– А что ж ты в такую даль пустилась, если могла жертвы принести по пути на полудень, когда с полянскими послами отправилась бы? Заодно и они бы по дороге жертвы тоже принесли, – заметила только однажды в Коньшине сноха тамошнего старейшины Гостимила. – Туда, обратно теперь ехать…

– То воля богов! – сурово пояснила Остряна вместо Дивляны и бросила на чересчур умную молодуху такой взгляд, будто та посмела спорить с волей Лели. – Повелят – поедешь.

– А еще потому, что когда она уже Солнцедева, то цена такой невесты в десять раз больше! – добавила Богуша, которой очень нравилось сопровождать живую богиню. – А если бы ее сперва из рода отпустили, а потом только узнали, что она такое, то разве получили бы то, чего она стоит?

К исходу четвертой пятерицы после бегства дочери и отъезда сына Домагость сам почти собрался ехать следом. Тепляна по-прежнему сидела в повалуше, не показываясь наружу, и ладожане думали, что Милорада прячет там Дивляну, оберегая дочь от сглаза перед дальней дорогой и замужеством. Белотур каждый день передавал ей поклоны, утешаясь ежевечерними беседами с Яромилой и Святодарой. Никакого обмана он, казалось, не подозревал, но все настойчивее заводил речь об отъезде, и Милораде приходилось отговариваться тем, что-де боги не дают благоприятных знамений для столь дальней дороги сватов и невесты. А Домагость терзался: что будет, если терпение Белотура истощится, а Дивляну так и не привезут? Не Тепляну же в самом деле с ними отпускать! «Поначалу не разберут под паволокой, а как разберут, поздно будет ворочаться!» – полушутливо пытался утешить его Доброня, но Домагость лишь досадливо махал рукой на такое утешенье.

И все же он не переставал надеяться, что Велем успеет вовремя и вернет Дивляну домой так же тайно, как она уехала. Но надежды эти рухнули, когда Короб, рыбак, однажды под вечер прибежал с вестью, что сверху приближается целый обоз.

Весть эта взбудоражила всю Ладогу. Обоз мог принадлежать торговым гостям из верхних земель, но почти первой, кого сам Домагость увидел в лодье с мыса, была его дочь Дивляна. Он только успел подосадовать: неужели Велем не догадался переждать и везти ее домой, когда стемнеет! – как вдруг увидел лицо Вышеслава, его длинные волосы и бороду цвета грязной соломы, и понял, что все обернулось сложнее, чем можно было надеяться. Однако деваться было некуда, да и не в привычках воеводы отступать, поэтому Домагость только крякнул от досады про себя, привычно поправил пояс и пошел с мыса вниз – встречать знатных гостей.

Что бы ни думали Домагость и Милорада по поводу бегства дочери, на которую вся Ладога возлагала такие надежды, что бы ни собирались сказать ей все эти долгие дни, случай был неподходящий. Уехавшая в одиночестве, она вернулась в сопровождении не только дочерей Вышеслава словенского, но и его сестры Добролюты, старшей жрицы Перыни.

– Великое благо послали боги вам, Домагость, твоему роду, да и всему нашему племени, внукам Словеновым! – начала Добролюта, когда все сошли на берег и поприветствовали хозяев. – Великое благо дали нам боги, послав племени словенскому Деву Ильмеру, что семь десятков лет ждали наши отцы и деды, а вам честь оказали, избрав среднюю вашу дочь.

Хоть и не ожидавшие ничего такого, ладожские старейшины довольно быстро поняли, в чем дело, и свою беглянку Домагость и Милорада приветствовали с почтением и радостью, которых она никак не ожидала. Дивляна видела, что радость эта скорее показная, а искреннее разве что изумление, но была благодарна и за это.

«Это только росток», – вспоминала она слова Добролюты, и это утешало ее. Только начало. И из всего этого еще вырастет могучее и прекрасное дерево.

И все же будущее без Вольги казалось ей безрадостным. Наверное, со временем она смирится с тем, что они не будут вместе, смирится не только внешне, но и сердцем. Вероятно, когда-нибудь она перестанет страдать – хотя сейчас ей в это не верилось, – но никогда она не забудет его и никогда никого не сумеет полюбить так же сильно. Пусть хоть двадцать лет пройдет – память о Вольге и любви к нему теперь ее богатство, сокровище, которое она понесет в душе, куда бы ей ни пришлось идти.

Без этой любви она никогда не стала бы Огнедевой. Не способна быть богиней та, которая не умеет любить. Участь богов – это вечное стремление, погоня за своим предназначением, и всякий раз миг их наибольшего торжества и силы является переломом и началом пути вниз, в черную Бездну. На этом стоит Лад Всемирья. И если боги избрали ее, она должна делить с ними и их горести.

Но где же Яромила? Дивляна огляделась и заметила в первых рядах сомкнувшейся вокруг тесной толпы лицо старшей сестры…

Но что это с ней? Ее волосы были разделены и заплетены в две косы, золотистыми змеями спускавшиеся по груди на вышитую завеску, какие носят только замужние женщины. При виде сестры, одетой в сряду молодухи, естественно было подумать, что она внезапно вышла замуж. Но где тогда повой и сорока, почему ее волосы открыты? Значит, она все же не замужем?