Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

— Да вы что, товарищ начальник? Мы же ГРОМ. Я как вступил, второй год уж держусь. Жена на вас молится. Я ведь злоупотреблял правдой-то. Нет, не могу.

— Пей, Петьков. Это тебе ГРОМ приказывает. Вдвоем мы остались, а их там человек двадцать, и все экстрасенсы.

— Да ну? — оживился Петьков, которому вдруг захотелось выпить на законных основаниях, а от речей Дюкова потянуло холодком настоящей опасности.

— Они гипноз применяют. Я-то сначала не понял и чуть было не окостенел. Еле вырвался. Спасибо, узел помог. Никогда не думал, что такие узлы пригодятся, так для чистой науки их освоил. Так что пей.

— У меня своя есть! Машина оборудована! — Петьков хитровато-извинительно открыл багажник своего "Запорожца", где аккуратно были разложены его спецназовские принадлежности и бутылка водки с закуской. — Держу на крайний случай. А вы уверены что нужно? — достал из багажника "Запорожца" Петьков свою поллитровку.

— Уверен!

— Ну, тогда бывайте здоровы. А как же вы, неудобно как-то одному.

— Пей, пей Александр Петрович, это для тебя как бронежилет для спецназа.

Петьков понимающе кивнул и, запрокинув голову, стал вливать в себя содержимое бутылки, иногда отрываясь от горлышка и явно стесняясь смаковать горячительную влагу, только одобрительно покрякивал.

— Извините, Михаил Павлович!

Он достал два соленых огурца, один протянул Дюкову, а вторым захрумкал сам, закусывая выпитое.

— Возьмешь на себя контроль за "Русской избой". Действуй по обстоятельствам, на помощь не надейся. Я возьму на себя музей. Прав оказался Маркелыч: затевается что-то серьезное, очень серьезное. Что же с ними случилось? Почему же они задерживаются?

— Может еще подоспеют?

— Может быть. Ну, с Богом! — Дюков на прощание пожал руку сотоварищу.

Неверующий Петьков согласно кивнул и, сев за руль "Запорожца", покатил к "Русской избе".

Вскоре после того, как Тигра, прихватив сумочку Ангия Елпидифоровича, покинула квартиру Недобежкина и, отняв у бравого милиционера Побожего цепь, растворилась в воздухе, а Побожий поспешил с чердака в сад ЦДСА вызволять друга из домика для лебедей, — в квартиру аспиранта проникли посторонние. Ими оказались двое уже известных нам шизофреников, обсуждавших накануне вечером вкусовые качества недобежкинских сокровищ. Это были потомственные гурманы и сумасшедшие — Григорий Яковлевич Перец и Порфирий Варфоломеевич Чанышев, оба потомки российских купцов первой гильдии.

— Гриша, имей в виду ты на загранпаспорте тощий! — предупредил друга лысый.

— Проша, не волнуйся, я втяну щеки. Как же ты в выходной день достал два заграничных паспорта?

— Не о том думаешь, Гриша! Как таможенный контроль проходить будем, ведь мы же напичканы металлоломом? Во мне полтонны платины, что я на свалке электролизного завода наел, пока там сторожем работал.

— И я с контактов золота слизал, почитай, тонну. Вот те на! Что же делать?

Лысый торжествующе хлопнул тощего по плечу.

— Все устроено. На таможне мой знакомый работает, из старообрядцев, мы с ним в одной палате полгода лежали. А теперь выяснилось, что он по политически-экономическим мотивам, вроде как мы Артуром, в дурдом был упрятан. Так что ешь смело. Он установку отключит, когда мы проходить будем.

Лысый наклонился и из-под кровати достал чемодан с сокровищами и поставил его на краешек стола. Тощий сел на стул и повязал вокруг шеи салфетку, подложив на стол белое, вышитое петухами полотенце. Лысый зачерпнул из чемодана пригоршню разноцветных, позванивающих лучами драгоценностей и положил их на полотенце перед Григорием. Гриша начал, закатывая глаза от удовольствия, жадно заглатывать серьги, колье, браслеты и диадемы.

— Нам бы только из этой проклятой страны вырваться, а там заживем. Главное, совет попечителей подкупить, чтобы Артур над нами опеку не установил, как в Турине.

— Скромнее надо жить, Гриша, скромнее. Тогда никто опеки не установит.

— Скучно, Проша, скучно просто так жить, когда средства есть. Сначала простые радости удовлетворяют, а потом скучно становится, хочется загулять по-русски. Я же русский человек, Проша, я люблю гулять от души, свободно! Мне, если не дать в зеркало бутылкой шампанского засадить, я же с ума сойду. У них там в их Австриях да в Британиях все сплошь ханжество да чистоплюйство, а я им — фигу в нос. Главное, совет попечителей подкупить, мы в прошлый раз мало на благотворительность жертвовали. Ты ведь меня понимаешь, Проша, понимаешь, что самые настоящие русские — это евреи и старообрядцы?

— Я-то тебя понимаю, да вот совет попечителей нас не поймет. Ешь, ешь, Григорий! Самолет у нас в двадцать три тридцать, а еще регистрацию нужно пройти. Только бы мне не сорваться.

— Держись, Порфирий. Как в Париже опустимся, отрыгну миллиона на два. Заживем. Главное, на благотворительность сразу же пожертвовать — и делай, что хочешь. Охрану надежную наймем, а может, остров купим, чтобы Артур нас не достал.

Тут лысый, до этого только наблюдавший, как ел его товарищ, не удержался от соблазна и тоже начал заглатывать порции драгоценностей.