Дочка людоеда, или приключения Недобежкина

В табели о рангах сверхъестественных сил баба-яга и людоед занимают один уровень, но баба-яга идет как бы по гражданскому ведомству или примерно так, как транспортная авиация в военно-воздушном флоте, тогда как людоеды — это скорее ведомство военное, но как бы относящееся к снабжению и фуражировке действующей армии.

— Здравствуй, Андрюшечка! — обрадованно зашамкала Агафья. — Большой, большой ты стал! Возмужал, возмужал!

Агафья прошлась по кабинету, взглянула на портрет отца Повалихина, впилась глазами в фотографии жены и дочки.

— Твоего батюшку, царствие ему небесное, как сейчас, помню. Ты весь в него, дорогой крестничек, весь в него и в дедушку. Прадедушка у тебя был молодец. Ты по сравнению с ним мелковат. Этот, бывало, положит Ивашку на Василька, Петьком накроет и, как гамбургер по-нынешнему, — хрясть! — и только лапти сплюнет. Помню, купца одного, веришь ли, тот ехал в экипаже, так он его прямо с экипажем и парой гнедых съел — и ни в одном глазу. А какой семьянин был, и в вере тверд! Чтоб Великим постом он хоть взгляд бросил на человечину? — ни-ни. Не то, что нынешние, жрут кого ни попадя в любое время года. Тьфу!

— Здравствуйте, Агафья Ермолаевна! Вы все молодеете! — сдержанно улыбнулся Андрей Андреевич незваной гостье, беря у нее из рук помело и бережно ставя его в угол. — Чайку или винца не желаете? Есть французское "Бордо". Папа мне говорил, вы очень любите.

Спиртного?! Ни-ни! Сейчас антиалкогольная кампания. Я обеими руками и ногами поддерживаю все решения правительства. Закон есть закон. Закон нашему брату нарушать нельзя. Как Михаил Сергеевич сказал: "Что закон не запрещает, то он разрешает". Такого закона, чтоб Ивашку в печке жарить нельзя было, ведь нет? Значит, разрешено. А потом, возраст не тот, опять же транспортным средством в нетрезвом состоянии управлять нельзя. ГАИ остановить может.

Андрей Андреевич предложил Агафье кресло, а сам сел на диван.

— Хозяйка велела тебе сегодня прибыть на званый ужин в ресторан "Русская изба" в Архангельское, для тебя дело есть. Скушаешь Недобежкина. Слыхал про такого молодца?

Агафья с торжеством посмотрела на крестника.

— Прости, Агафья, но я на это дело не гожусь! — взволнованно ответил Валин отец.

— Что так? Невкусно тебе, что ли, аспирантом закусить? Или ты заелся? Отвечай!

— Видите ли, дорогая тетушка! — В голосе начальника Бокситоэкспорта появились искательные нотки. — Он посватался к Вареньке. Жених он моей дочке.

— Ну и что, что жених? Мало ты этих женихов сожрал? Петунина, Шамро, Девочкина. Этих надо было съесть А Фролова зачем сожрал?

— По ошибке!

— Ну, и этого сожрешь, Хозяйка велела.

— Не могу я! Дочка его любит, это у нее серьезно, она сама не понимает, а мы с женой видим.

— Андрей, ты наш закон знаешь. Хоть ты мне и крестник, и внучатый племянник, дурака валять брось. Недобежкин твою Варьку не любит, он в Хозяйку по уши втрескался.

— Да разве это любовь, Агафья, это же наваждение. Человек этим чарам противостоять не может, а кончатся чары — и будет он любить Вареньку. Она чудесная, добрейшая девочка.

— Людоедка твоя девочка. Ты людоед и жена людоедка, и дочка твоя тоже людоедка — и кончим этот разговор. Клятву давал?! Закон знаешь?! Нового жениха Варьке найдем. Чтобы в десять часов в Архангельском был. Сожрешь Недобежкина — Хозяйка тебя озолотит, Варьку замуж за миллионера выдаст. В Америке жить будет. Как сыр в масле кататься. А тебе — счет в Швейцарском банке откроет, не все же тебе спины номенклатурщикам веником охаживать! Ну, будь здоров! А иначе по миру пойдешь! Яхты твои и баня — все синим пламенем сгорит, и должность — фу! — Агафья дунула, изображая, как улетит от Андрея Андреевича его должность.

Старуха в расстроенных чувствах, что крестник выказал такое упрямство, даже забыв помело, вышла на балкон и впрыгнула в ступу.

— Адье, крестничек? — Она послала Повалихину воздушный поцелуй и полетела между домами нервными зигзагами.

Неужели и людоеды держатся за материальное благополучие, неужели и Андрей Андреевич боялся потерять то немногое, что имел в жизни? Как я заблуждался раньше насчет мотивов многих человеческих, а тем более людоедских, поступков, теперь, узнав их поближе, я понял, что они руководствуются в своих поступках очень прозаическими мотивами.

— Папа, я все слышала? — На пороге кабинета Андрея Андреевича стояла дочь. — Неужели ты съешь Недобежкина?

Каково интеллигентной девушке, студентке института имени Гнесиных, три часа назад догадавшейся, что ее папа — людоед, узнать, что от него требуют съесть ни в чем не повинного молодого человека!

— Нет, Варенька! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы его не есть. Но ты плохо знаешь мир. Бывает, что обстоятельства сильнее нас. Я должен выйти на свежий воздух.

Андрей Андреевич вышел на балкон, с которого только что улетела Агафья. Варенька отправилась следом, и в этот момент они оба увидела, как во двор через арку дома въехали два роскошных лимузина и из них вышла компания из трех молодых людей в ослепительно модных костюмах и двух очаровательных девушек.