Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]

— Никуда я к Вакху не пойду, пока ты сам не убедишься, что этот Цезарь — вылитый наш Петьков. И ни в какой он не тоге, это его, Петькова пиджак. Ты говоришь, сандалии. Ладно про пиджак я спорить не буду, может, и до нашей эры такие пиджаки носили, а ботинки его я сам чистил и даже новые каблуки набивал, так это точно те самые ботинки, только из мрамора, и каблук тот же, мой каблук.

Волохин недоверчиво обошел статую справа и слева, бросил на своего ученика прожигающий взгляд и вдруг вместо того, чтобы испепелить бунтовщика, вытер сразу измокшую шею платком и покровительственно заметил:

— Теперь ты понял, как важно уметь составить словесный портрет? Вот мы и нашли Петькова. Это и есть профессионализм, Ярных. Всего три часа как мы на месте преступления, а уже обнаружили труп.

— Какой же это труп? — боязливо щурясь на солнце, ахнул Ваня Ярных. — Это же мраморный истукан.

— Сам ты мраморный истукан! — снова обрел в себе уверенность любимый ученик Маркелыча. — Убили Петькова, и, чтобы замести следы преступления, труп зацементировали, а чтобы окончательно сбить следствие с толку, посыпали мраморной крошкой и отполировали, получилась статуя, которую и водрузили здесь, где никому в голову не придет ее искать. Так-то, друг мой.

Ваня Ярных подошел к статуе поближе и, постучав по ней, спросил:

— Петьков, ты меня слышишь?

— Слышу, — глухо отозвался голос изнутри статуи, — тяжко мне, братцы, тяжко. Давит меня нелегкая, давит.

Волохин и Ярных приложили уши к статуе, но сколько ни кричали ей, больше ничего, кроме глухого рокота не доносилось до их слуха.

— Эй, граждане хорошие! — раздался визгливый окрик смотрительницы. — Я давно за вами наблюдаю. Нажрутся с утра пораньше, а потом виснут на статуях. Отойдите от экспоната, а то милицию позову. Милиция, милиция!

Старуха приложила свисток к губам, и громовцы должны были срочно покинуть Архангельское.

Как только капитан Агафонов с облегчением захлопнул за арестантом номер один железную дверь одиночной камеры, Недобежкин встретился глазами с женщиной, которая сидела в углу на его табурете. Он готов был поклясться, что когда переступал порог камеры, та была пуста, да и капитал Агафонов, первым вошедший в его тюремное обиталище, сразу бы заметил непрошеную гостью, но вспомнив слова Бисерова, что его ждет свидание с супругой, несколько успокоился. Однако сидевшая на табурете женщина была не Элеонора Завидчая.

Аркадий вдруг узнал ее соперницу по бальным танцам, вспомнил серебряные рога полумесяца в ее волосах, зеленые огненные глаза и отточенно-мягкие движения хищной женщины-пантеры.

— Альбина Молотилова! — вскрикнул арестант, вспомнив имя партнерши пары номер двадцать один из Томска. — Как вы здесь очутились? Это вас Агафонов привел?

— Тсс! — прижала палец к губам юная особа с кошачьими глазами. — Я не Альбина Молотилова, мое имя не имеет значения. И хоть мы хорошо знакомы, вы едва ли меня узнаете, зато я знаю о вас все. Я пришла, чтобы увести вас отсюда.

Незнакомка взяла Недобежкина за руку и повела к железной двери.

— Стоп, стоп, гражданочка! — остановил ее Недобежкин, но не вырвал руку. Что-то в глазах девушки действительно показалось очень знакомым.

— Я зарекся совершать необдуманные поступки! — воскликнул он. — Я и так, действуя по первому побуждению, оказался в тюрьме, если и дальше так пойдет, я окажусь…

— На свободе! — договорила незнакомка — Пойдемте!

— Нет, нет, минуточку! — сопротивлялся арестант. — Меня должны вызвать на свидание с Завидчей, и, кроме того, я дал слово участвовать в Олимпийских играх. Может быть, мне посчастливится стать олимпийским чемпионом по каратэ, я только что выиграл полуфинальную схватку.

— Аркадий, ну посмотри мне в глаза, — девушка перешла на «ты» и подставила ему свое лицо и широко раскрыла свои огромные изумрудные глазищи. — Как, по-твоему, желаю я тебе хоть капельку зла?

Аспирант и в самом деле с интересом заглянул ей в глаза, пытаясь прочесть в них тайну добра и зла но нашел только, что зрачки у девушки были не точками, а двумя вертикальными черточками, как у кошек. Особого добра в них не просматривалось, хотя глаза были очень приятными. Аспирант глядел в них довольно долго, пока девушка сама не встряхнула тяжелыми черными волосами. Недобежкин как бы очнулся от животного гипнотизма ее взгляда и ответил:

— Ни капельки зла вы мне не желаете, но из тюрьмы я все равно никуда не пойду. Мне здесь нравится, здесь, если ты в одиночной камере, ни о чем думать не надо.

— Аркадий, не глупите, — незнакомка говорила быстро и проникновенно. — Подумайте сами, убитого вами старика звали Ангий Елпидифорович, Завидчую зовут Элеонора Константиновна. Если она скрывает отчество, значит, она мошенница. Вы втрескались в нее по уши, она вас просто обворожила. Если вы не избавитесь от наваждения, погибнете. Сумочка Ангия Елпидифоровича у меня. Я знаю, где ваши драгоценности и как их вернуть вам, только пойдемте со мной. Я, честное слово, люблю вас, Аркадий, и мне от вас ничего не надо, кроме одного — чтобы вы были счастливы.

Девушка потянула его за руку.