Дочки-матери

— А как же мама?

— Мама… у нее своя жизнь, — вздохнула Лерка. — У них любовь с Евгением Петровичем, Ей не до меня. Они так редко видятся, что на праздники скорее всего она уедет к нему. Или они встретятся где-нибудь посередине.

Лерка помолчала и усмехнулась:

— Мама всегда думала — стоит сплавить меня в деревню любящей бабушке за пазуху, и все мои проблемы решены.

— По-моему, ты ошибаешься, — осторожно возразила Юля, отодвигая штопку. — Ты просто немного ревнуешь…

Лерка пожала плечами.

— Да нет… Я рада за нее. Потому что, не будь в маминой жизни Евгения Петровича, ей было бы очень тоскливо и одиноко. Нет, не то. Ей было бы просто невыносимо жить. Вы не представляете, теть Юль, что иногда выкидывает наш отец!

— И все-таки мне показалось, в душе ты осуждаешь маму.

Юля поднялась, поставила чайник на газ, достала конфеты.

— Меня никто не любит, — вдруг брякнула Лерка. Юля уселась напротив нее на табуретку.

— Ты имеешь в виду родных?

— Нет. Родные, конечно, любят. У родителей я единственная дочка.

— Значит, из ребят?

Лерка обреченно кивнула.

— У меня полно друзей, все ко мне хорошо относятся. Но…

— Но нет парня, — закончила за нее Юля и улыбнулась.

Лерка на улыбку не ответила. Конечно, другим кажется, что это не проблема, но для нее-то!

— Тебе только шестнадцать. Ты присматриваешься, к тебе присматриваются…

— Со мной что-то не так, — возразила Лера, болезненно морща лоб. — И я не пойму, в чем дело. Вот этим летом приезжаем мы с мамой в лагерь. Ну, вы знаете, ее от работы всегда посылают воспитательницей. Мы еще только идем с чемоданами, а на маму уже все тренеры оборачиваются, шеи сломали. А к вечеру стая ухажеров вьется с комплиментами. А я одна! Смотрю на себя в зеркало — вроде не страшилище, стройная, ноги длинные. А нет у меня толпы поклонников. Влюбиться не в кого!

Лерка уложила свою безутешную головушку на руки и уставилась на Юлю.

— Вы с твоей мамой как… как Кристина с Аллой Пугачевой! — засмеялась своему сравнению Юля. — Мама, она источает уверенность, тепло, мягкость и силу одновременно. Мужчины это чувствуют за версту. А ты пока в себе не уверена и свою неуверенность прячешь под иголками. А кому же охота уколоться? Но зато у тебя все впереди. И толпы поклонников — это не главное.

— А что главное?

Юля на минуту задумалась, глядя мимо Лерки в окно, где сквозь туман продирался желток луны.

— Когда Никита был жив, заботился обо мне и я могла одеваться, выглядеть… Ну, короче, когда мы жили в достатке… Так вот, тогда многие мужчины пытались ухаживать за мной, даже в любви объяснялись. А случилось с нами то, что случилось, осталась я ни с чем, их всех как ветром сдуло. Ни один на помощь не бросился…

Юля невесело усмехнулась. Помолчали.

— Нужно, чтобы один был. Надежный, — добавила она, обращаясь даже не к Лерке, а к самой себе.

— Где бы его взять… — мечтательно протянула Лерка. На следующий день Юля все же сходила на почту и позвонила Наташе. Выслушав Наташины охи и ахи, она уверила подругу, что Леркин приезд как нельзя кстати. И что ей просто необходима сейчас помощь такого человека, как Лерка, Наташа поворчала немножко, но потом согласилась, что деревня сейчас для Лерки не лучший вариант.

А через два дня Юля с Сашкой отправились в госпиталь. Был канун праздников, все куда-то ехали, электричка битком. Юля с Сашкой сидели друг против друга и молчали. Сашка был болезненно молчалив и тих. Чистая рубашка, со щеткой отмытые ногти, начищенные ботинки. Мальчик без любопытства смотрел в окно, но Юля видела, что он не замечает мелькающих за окном картин. Они проплывают мимо его сознания. Он весь погружен в свои мысли. Волнение от предстоящей встречи проступало на скулах пятнами румянца.

— Жвачку хочешь?

Юля достала из кармана мятный “Орбит”. Сашка отрицательно покачал головой. Тяжко, по-взрослому, вздохнул и вновь уставился в окно. Он вел себя так, словно его везли на казнь.

В городе с ним стало твориться что-то еще более странное. Он заявил, что болит живот, и уселся на лавочку.

— Сейчас возле госпиталя зайдем в аптеку и купим таблетку, — пообещала Юля, начиная ощущать смутную тревогу. А может, Сашка все придумал? Может, нет у него никакого брата, а придуманная легенда просто украшает жизнь? Попал пальцем в небо, Голубевых пруд пруди, как Ивановых. Сколько раз Лариса жаловалась, что Маринка постоянно врет. У таких детей психика нарушена, им нравится придумывать. А теперь, как до дела дошло, испугался, что обман откроется!

Юля втолкнула Сашку в автобус и даже нашла свободное местечко, чтобы сел. Вдруг про живот не придумал. Ехали долго. И снова Сашка хмуро смотрел в окно как обреченный.

— Госпиталь! — объявили остановку, и Юля тронула своего подопечного за плечо.

Тот вздрогнул.

— Выходим, — улыбнулась она.

Автобус уехал, и они остались на кусочке асфальта меж трамвайных линий и троллейбусных проводов. Сзади, спрятанный деревьями, темнел госпиталь.

— Может, цветов купим? — предложила Юля.

И вдруг совершенно неожиданно Сашка выдернул свою руку и сиганул на проезжую часть дороги. Он несся как заяц, ныряя меж встречных трамваев, уворачиваясь от легковушек.