Дочки-матери

– Вот видишь. Так, первое, что нужно сделать прямо сейчас, пока вы не уехали из Энгельса, это получить письменное согласие органов опеки на увеличение максимального срока временного пребывания ребенка в семье. Совершенно понятно, что, пока все не выяснится, отдавать Настю обратно в детский дом – жестоко. А по закону ты имеешь право держать ее в Москве еще двенадцать дней.

– А разве этот срок можно продлить? – спросила Натка с надеждой. – Я читала, что только три месяца, и все.

– Да, но если заявитель документально подтвердит, что предоставит ребенку прохождение курса лечения или реабилитацию, то срок можно увеличить до шести месяцев. Для этого нужно письменное согласие органов опеки, причем не в Москве, а по месту нахождения той детской организации, к которой ребенок приписан. Так гласит статья 155.2 Семейного кодекса Российской Федерации.

– Эта проклятая Марина Васильевна ни за что не согласится!

– Это директор дома ребенка, если я правильно помню? Так ее согласие тебе и не требуется. А органы опеки – это немного другое. Я уверена, что они понимают чудовищность ситуации, а потому пойдут тебе навстречу.

– Но Настя здорова, какие документы о прохождении курса лечения я могу предоставить?

– Я попрошу Виталия мне помочь, – подумав, сказала Лена. – В конце концов, вся эта история началась с того, что девочка попала в больницу. Мне кажется, что ты вполне можешь захотеть провести полную проверку ее здоровья и курс реабилитации. У Миронова есть знакомые врачи, которые помогут все правильно оформить, так что справки для органов опеки будут.

– Если я буду уверена, что Настя останется у меня на все то время, которое будет длиться этот кошмар, мне станет спокойнее, – призналась Натка. – У меня сердце кровью обливается, когда я представляю, как привожу ее обратно в детдом, а она думает, что ее снова бросили.

– Ну, значит, самую главную проблему мы решим. Думаю, что сегодня-завтра нам хватит.

– И что делать дальше? Ждать, пока состоится судебное заседание по восстановлению этой самой Ольги в материнских правах? А если суд решит, что с родной матерью ребенку лучше, чем с приемной? Вдруг отдаст Настю этому чудовищу, которое готово продать родную дочь? Я не могу так рисковать.

– Можно ждать, параллельно собирая информацию, которая доказала бы суду, что Васильева не может достойно исполнять свои материнские обязанности по отношению к ребенку. Один раз она уже бросила девочку, сбежав из родильного дома, и почти три года не интересовалась ее судьбой. Поверь мне, это очень весомый аргумент, который ни один судья не отбросит просто так. Этой женщине придется очень постараться, чтобы доказать, что она имеет намерение и возможности полноценно воспитывать ребенка. Именно возможности, Наташа. Органы опеки будут обязаны проверить ее бытовые условия, наличие работы, уровень зарплаты, состояние здоровья. Да что я тебе рассказываю, ты только что через это прошла.

– И что? – не поняла Натка.

– Да то, что твой муж – опер от Бога. И вполне в состоянии собрать улики, да-да, улики, доказывающие, что из этой женщины мать, прости господи, как из дерьма пуля.

– А как нам приобщить эти улики к делу? – растерянно спросила Натка.

Находящаяся в Москве Лена вздохнула так тяжело, что сразу стало ясно, что она думает об умственных способностях младшей сестры.

– Во-первых, всю найденную информацию можно передать органам опеки. А во-вторых, если вы им не доверяете, то нужно обратиться в суд с ходатайством признать вас третьей стороной в слушаниях по делу о восстановлении Васильевой в родительских правах. Точно так же, как ей разрешили присутствовать в вашем заседании, вы сможете присутствовать в ее. И да, адвокат вам, скорее всего, понадобится. Одними моими советами тут не обойтись. Но я договорюсь с Мариной Раковой. Она отличный специалист.

– Лена, может быть, проще заплатить? Быстрее так точно. Мы найдем миллион, заплатим этой Васильевой, она отзовет из суда свой иск, по нашему делу назначат новое слушание, и Настю отдадут нам. Понятно, что таких денег у нас нет, но, если твой Виталий согласится одолжить на время, мы обязательно что-нибудь придумаем.

Костя смотрел на нее во все глаза, словно не узнавал. Но Натке сейчас было плевать, что про нее подумает даже самый близкий человек на свете. Она просто хотела закончить эту историю, перевернуть страницу и жить дальше. Если за спокойствие можно заплатить деньгами, значит, нужно заплатить, даже если таких денег нет.

– Наташка, а ты правда не понимаешь? – ласково спросила Лена.

– Что именно? Что платить шантажисту аморально? Мне сейчас плевать на мораль, Лен. Я хочу спасти эту девочку.

– Да при чем тут мораль? – Натка точно знала, что Лена сейчас поморщилась, словно сидела рядом и видела лицо сестры. – Шантажисту нельзя платить, потому что он на этом не остановится.

– На чем на этом? Она заберет заявление, мы оформим все бумаги, и Настя станет наша. Совсем наша. И после этого нельзя будет ничего отыграть назад.