Дочки-матери. Третий лишний?

Вернемся к примеру дочерей, рожденных «матерью в большей степени, чем женщиной», проанализированному нами в первой части. Представим себе, что героиня фильма по роману Эльфриды Елинек «Пианистка», чья мать злоупотребляет своей властью и одновременно создает ситуацию платонического инцеста, а также дочь из пьесы «До конца» Томаса Бернхарда, в свою очередь стали матерями. Предположение, по меньшей мере, маловероятное. Если в их семейных отношениях отсутствует место для третьего участника, как может появиться ребенок, который рождается от союза с мужчиной? Он мог бы в определенных случаях фантастическим образом стать ребенком собственной бабушки, повторив, таким образом, и подчинение, и зависимость дочери от матери. Первейшая забота таких дочерей, родившихся у «матерей в большей степени, чем женщин», по достижении детородного возраста, состоит прежде всего в том, чтобы поскорее освободиться от матери, отказавшись от становления матерью в свою очередь или рожая ребенка с исключительной целью – не позволить собственной матери захватить его и подтвердить таким образом, что сами они также способны не подчиняться этому захвату.

На самом деле такие матери более или менее охотно признают, что это в порядке вещей, – когда их дочери «отдают им своего ребенка». Они путают дар, помогающий им продлить взаимосвязь, которой они соединены с дочерью и «долг благодарности», который состоит в том, чтобы получить ребенка от мужчины и вписать его сразу в две семейные линии, а не только в том, чтобы просто подарить ребенка своей матери. «Отдай мне своего ребенка!» или «Ты не дала мне ребенка!» – вот вечная жалоба, которую женщины, отказавшиеся подчиниться этой материнской просьбе, будут вынуждены слышать всю свою жизнь, по крайней мере, пока не положат этому решительный конец. В последнем случае дочь будет ограждена, как минимум, от двойного риска. Во-первых, от того что, став матерью, она воспроизведет ситуацию захвата, жертвой которого она сама была в положении дочери, а во-вторых, от того, что мать может отнять у нее ее ребенка, превратившись в злоупотребляющую своей властью бабушку. Не желать детей или думать, что хотелось бы иметь их, но вряд ли это удастся сделать, – в данном случае это равносильно отказу сделать вышеозначенный подарок матери.

Отказываясь стать матерью, женщина, которая ищет способ избежать материнского захватничества, добивается своего освобождения от посягательств матери и отказывает ей сразу в двух подарках: не только в маленьком ребенке, которого можно присвоить, но и в подчинении, которое могло бы проявиться в том, чтобы стать, «как она». Радикальный отказ дочери от матери проявляется и в отказе «быть матерью». В то же время женщина, выбирающая бездетность, рискует всю жизнь оставаться всего лишь «дочерью для своей матери», которая может до бесконечности продлевать с ней те же отношения, что существовали между ними, когда дочь была ребенком. Присутствие мужчины в жизни такой женщины практически ничего не изменило бы в ее глазах, так как третий здесь исключен по определению. Такой дочери, которая стала женщиной без выбора в пользу материнства, трудно даже надеяться изменить свои отношения с матерью, если только между ними не будет установлена максимальная дистанция – и в географическом, и в социальном, и в психическом смысле. Прошлое давит своим грузом, каким бы оно ни было, так как остается навсегда.

Запрет на материнство

Бывают также случаи, когда именно матери не желают, чтобы у дочери появился ребенок. Мотивация подобного сопротивления материнству дочери может быть различной: желание «сохранить лицо», репутацию семьи в глазах всех окружающих («страх перед тем, что скажут люди»), если внук появляется вне брака; страх старения, то есть страх превратиться в «бабушку», а это особенно болезненно для женщин, которым важнее сохранить свою женственность, нежели преемственность поколений; ими может руководить стремление сохранить свой захват и свою власть над той, что должна по-прежнему оставаться в статусе «дочери», чтобы у матери сохранялась возможность пользоваться всеми своими материнскими правами.

Подобный пример материнского неприятия внебрачной беременности дочери превосходно проиллюстрировал Жюль Барбе д’Оревильи в романе «История без названия» (1882). Мать, мадам де Фержоль полностью зациклена на своих воспоминаниях о покойном муже и не может уделять дочери достаточно внимания, в котором та нуждается. Она начинает проявлять к ней подлинный интерес, только когда у дочери, пока еще подростка, появляются первые признаки беременности. Бедняжка Ластения де Фержоль забеременела, даже не зная от кого, так как она живет заключенной в четырех стенах вдвоем с матерью. Мать настойчиво допытывается у нее, кто отец ребенка, но бедная девочка сама этого не знает. Однажды ночью, когда она находилась в состоянии сомнамбулизма, ее изнасиловал любимый проповедник матери.