Дочки-матери. Третий лишний?

Все эти формы исключения третьего воспринимаются в обществе неодинаково. В напій дни инцест между отцом и дочерью воспринимается как основной вид инцеста, как по своей распространенности, так и по серьезности последствий. Необходимость его искоренения не должна затушевывать менее очевидные, но не менее опасные формы, которые появляются из-за материнской неполноценности или неадекватности. Мы не будем возвращаться к риску, к которому приводит сексуальное соперничество между матерью и дочерью в случае инцеста второго типа. Но очень важно еще раз остановиться на формах исключения третьего, которые так сильно влияют на развитие и положение женщины в современном обществе. Прежде всего, это исключение детей, и особенно дочери «женщиной в большей степени, чем матерью». Успешные в профессиональном плане женщины часто перестают нуждаться в мужчине, как в сексуальном и эмоциональном, так и идентициональном плане, и нередко остаются в одиночестве, застревая между отказом от детей ради своего профессионального призвания и платоническим инцестом, которому способствуют их ситуация разведенной или изначально одинокой матери.

Исключение отца в случае платонического инцеста представляет сегодня один из самых опасных рисков и настоящих злоупотреблений со стороны матери. На этом последнем случае нам хотелось бы остановиться более подробно, так как он в последнее время стал особенно распространен, и его возникновению способствует развитие технического прогресса и нравственные изменения в обществе.

В наши дни возможно стать матерью, вообще не имея сексуальных отношений, не зная имени донора (благодаря оплодотворению с помощью банков спермы), и более того, даже после смерти мужчины, который когда-то захотел стать отцом. Кроме того, мать имеет возможность выстроить свою экономическую независимость, что позволяет ей думать, будто она в одиночку способна выполнять и воспитательные функции. Эта ситуация порождает иллюзию материнского всемогущества, а следовательно, вызывает исключение третьего. Именно об этом говорят неопубликованные данные: согласно им, в нашей культуре традиционно это место занимал отец, который совмещал для ребенка биологическую, генеалогическую и воспитательную функции, а для матери олицетворял экономическую защиту и в самых лучших случаях был объектом ее любовных устремлений.

Сегодняшняя рассогласованность между позицией отца и функцией третьего вынуждает нас настаивать, как и в остальных случаях, на важной роли третьего, и в особенности это касается отношений матери и дочери, что отнюдь не означает призыв к возврату традиционного родительского всевластия или главенствующей роли отца.

В наши дни, когда родительский авторитет превратился в общий супружеский и когда он больше не воплощен в одной лишь персоне отца, более явным становится роль, которую исполняет третий участник. Во-первых – это разделитель, то есть, прежде всего, тот, кто создает барьер, позволяя избежать смешения идентичностей, и одновременно является посредником, препятствуя проявлению посягательств одной личности на другую, в частности, материнскому захвату личности дочери или наоборот, дочерью своей матери.

Остается открытым еще один актуальный вопрос: может ли третий участник отношений родителя и ребенка быть одного пола с этим родителем? Эволюция нравов, как и технический прогресс, позволяет сегодня существовать гомосексуальным родительским парам. Насколько это возможно? С точки зрения посреднической функции третьего, нет никаких причин сомневаться в этом. С точки зрения возможности разделения, имеет смысл задаться вопросом: каким образом третий, который по половому признаку никак не отличается от другого родителя, поможет ребенку выстроить отношения между горизонталью сексуальной пары и вертикалью порождения новых поколений?[52] Этот вопрос мы пока оставляем открытым.

Еще раз об идентичности

Все наше исследование подтверждает гипотезу, которая вдохновила на написание этой книги: существуют специфические отношения матери и дочери, не сводимые к отношениям матери и ребенка в целом. Осталось только перечислить основания для такого утверждения.

Ни в малейшей степени мы не можем опереться на существующие ныне теории, за исключением нескольких отдельных и эклектичных заимствований. Так как, несмотря на то, что объект наших исследований представляет повышенный интерес, он на удивление мало изучен. В противоположность многочисленным исследованиям о материнстве, о родственных связях, женственности или женской сексуальности, практически не существует, как мы убедились на примере платонического инцеста (который даже больше, чем просто не замечается), размышлений, в частности психоаналитических, об отношениях матери и дочери.