ДоГадалась

Девчонки переглянулись и захихикали, а я только обиделась. Это же надо! Советовать мне приглядеться к высокому начальству. Паук – он и есть Паук. Но вскоре все разногласия были забыты, и мы сели к новогоднему столу. Выслушали поздравление президента, звякнули бокалы, и новый год вступил в свои права. Посмотрели полчасика новогодний концерт. Нет, не то!

– Девочки, а давайте гадать! – вдруг предложила Вика. – Катюха, у тебя ведь два зеркала найдется?

– Само собой, – кивнула хозяйка квартиры.

– А свечи?

– Еще бы. Свет частенько отключают.

– Тащи все сюда.

Каюсь, я верила гаданиям. Подруги и вовсе считали Танечку существом безобидным и наивным, а иногда даже, что особенно обидно, не умеющим за себя постоять. И я, увы, с ними соглашалась. На зеркалах никогда не гадала, было страшно. А тут нас четверо. Чего бояться? И стоит ли удивляться, что первой в зеркальный коридор усадили меня? Катька выключила свет, и я громко произнесла:

– Суженый, ряженый, приди ко мне, наряженный.

Говорили, если знакомый человек, увидишь его лицо. Незнакомый – затылок. Я, конечно, рассчитывала на затылок, потому что знакомые парни, как на подбор, для брака не годились. До боли в глазах вглядывалась в полумрак зеркала, а когда передо мной вдруг появилась фигура, подалась вперед, забыв о мерах предосторожности. Парень приближался. Я уже могла разглядеть его костюм с иголочки – черный, и белую рубашку. Волосы… Кажется, темные волосы. Глаза? Карие глаза. Еще шаг – и я выкрикнула: «Чур меня», потому что из зеркала на меня глядел Паук Константинович.

– Что? – кинулись ко мне девчонки. – Что, Танька? Неужели видела? Кто он, какой?

– Ой, девочки! Зря мы с вами столько о Пауке разговаривали. Накаркали.

Я пыталась обратить все в шутку, но одна и та же мысль крутилась в голове: а если и правда он? А вдруг Павел Константинович – моя судьба, но я этого не поняла? Бывает же такое в жизни! Еще как бывает. Вот только не нравился он мне совсем.

– Да ладно, не расстраивайся, – защебетали девчонки, – это ведь не приговор. А так, совет. Не хочешь к своему Пауку присматриваться, и не надо.

И усадили на мое место Катьку, но то ли желание судьбы приоткрыть истину на мне и закончилось, то ли девочки плохо сосредоточились, им суженые так и не явились. Только Вика увидела большого рыжего кота.

– Коты – это к плодовитости, – со знанием дела заявила Оля. – А будут дети, значит, будет и тот, от кого их рожать.

Зеркала вернулись на законные места, а в сердце поселилась тревога. Девчонки еще погалдели, а затем разошлись по спальным местам. Мне достался диван в той самой гостиной, где происходило гадание. Но вместо того, чтобы уснуть, я лежала и смотрела в потолок, пытаясь решить, как быть дальше. Мог ли Паук мне просто привидеться? Мог. Но почему именно он? Может, подсознательно я все-таки воспринимаю его как возможную пару? Или дело в том, что мне банально хочется замуж, все равно за кого? Эта идея стала прямо-таки навязчивой, особенно после постоянных вопросов родственников, когда порадую их внуками. А если… Если все-таки попробовать разглядеть в Павле Константиновиче – мужчину? Даже звучало дико.

Однако если мысль раз приходила ко мне в голову, она поселялась там надолго. Утром я вернулась домой. Несмотря на то, что всех ждали новогодние каникулы, в нашем офисе никто о них и не помышлял. Паук приказал работать. Да и перевозок в праздничные дни хватало. Поэтому уже третьего января любимая работа ждала в свои объятия. А выходные, как известно, проходят быстро. Поэтому я и оглянуться не успела, как пришла пора возвращаться в родимый офис. Вот только как быть с гаданием?

Для себя решила присмотреться к искомому объекту. То есть, к Пауку. Может, как в той песенке, он ужасный только на лицо, а внутри добрый? Нет, не на лицо, на характер, что, в принципе, не меняло сути дела. Я уже готова была удостовериться, что Паук Константинович прекраснейший человек, но кто мне дал такой шанс?

В ночь на третье января неожиданно пошел дождь, а утро порадовало дорогой, похожей на стекло. Я не рискнула садиться за руль старенькой «девятки», а вызвала такси. Вот только проезд близко к зданию, в котором располагался офис, был закрыт, и такси остановилось у остановки общественного транспорта. Я сделала шаг из салона, и тут же почувствовала себя коровой на льду. Большой такой коровой на коньках. Мимо меня уверенно скользили люди, словно не замечая гололеда, а я чувствовала себя обиженной и несчастной, потому что отчаянно боялась упасть. Шажок, еще шажок, и еще. Чуть быстрее заскользила к офису, и вот, когда до вожделенной двери оставалось каких-то шагов десять, левая нога поехала вперед, а я, соответственно, назад. Упала, пребольно ударившись мягким местом, и слезы обиды брызнули из глаз.

– Не рассиживайтесь на проходе, Никифорова! – гаркнул знакомый голос над моей головой. Я задрала подбородок и увидела Павла Константиновича собственной персоной. Да чтоб ему провалиться! Стало стыдно за некрасивый полет и за льющиеся по щекам слезы. А еще обидно, что он даже не удосужился подать руку.