ДоГадалась

– Ника? – Маша не стала делать вид, что они не знакомы. – А зачем ей это делать?

– Чтобы отомстить мне.

– Паша, послушайте, – Маша подалась вперед, и я склонился в ответ. – Да, мы знакомы с Никой Одинцовой, но нас нельзя назвать подругами. Поэтому извините, ваша теория рассыпается по кирпичикам.

– И все-таки вы были в кабинете Тани, – настаивал я.

– Нет, мы с Леней были в его кабинете, да и то недолго. И, поверьте, у нас там были более интересные дела, чем взламывать чужие двери. А теперь извините, через четверть часа у меня начинается смена.

– Подождите, – перехватил её руку, и вдруг услышал голос, которого тут не должно было быть:

– Здравствуй, Паша.

– Привет, Тань, – обернулся удивленно. – А что ты здесь делаешь?

Таня смотрела на меня так, будто мы с Машей не разговаривали, а, как минимум, целовались. Вот только Маша вдруг вспорхнула из-за столика.

– Ой, как неловко получилось, – защебетала она. – Здравствуйте, меня Маша зовут. А вы, наверное, Таня? Паша о вас столько рассказывал.

– И что же он рассказывал? – Таня бледнела на глазах.

– Милый, а что тут вообще делает твой ассистент? – Маша захлопала длиннющими ресницами.

Сказать, что я лишился дара речи – это ничего не сказать.

– Маша, прекратите эту комедию! – гаркнул на собеседницу. – Таня, она просто тебя разыгрывает. Я все объясню. Она…

И вдруг увидел еще одну пару, которой тут не должно было быть. Из соседнего зала под ручку выходили Гена и Ника. Ника! Нос которой так и торчал из истории с документами. И мой брат, который облапошил хорошую девушку, чтобы тайком встречаться с этой…

– Паша? – Гена уставился на меня. – А ты что здесь делаешь?

– Ужинаю! – гаркнул я. – А вот что ты тут забыл в такой компании, хотелось бы узнать.

– Какие-то претензии? – улыбнулась Ника. – Ты сам ясно дал понять, что между нами все кончено. Так к чему теперь ревновать?

– Какая ревность, Ника? Генка – мой брат.

– Да, и мы нравимся друг другу. Не все так слепы как ты, Пашенька.

На какое-то мгновение меня ослепила ярость. Она взялась откуда-то изнутри, из накопившегося стресса и растерянности, из глубинных страхов и сомнений – и выплеснулась наружу.

– Паша, давай поговорим дома, – Генка все еще пытался меня утихомирить.

– О чем поговорим? – холодно спросил я. – О том, что ты подбираешь за мной девушек? Я думал, ты остался из-за Кати. Если бы знал, что ты встречаешься с Никой, уже отправил бы домой к мамочке.

– Что за тон? – нахмурился Генка.

– Какого ты заслуживаешь.

– За собой смотри! Ты тут вообще с посторонней девицей.

Позднее я спрашивал себя, зачем ударил Генку. И понимал, что дело было, в общем-то, не в самом Гене и даже не в его ужине с Никой, а в том, что моя чаша терпения в какой-то момент переполнилась. А в ту минуту я просто дал ему в нос. Брат схватился за пострадавшую часть тела, а затем кинулся на меня, и мы кубарем покатились по полу. Закричала Таня, пытаясь оттащить меня в одну сторону. Откуда-то взялась Катя, попыталась оттащить Гену, а когда поняла, что не получится, вцепилась в меня, колотя, почем зря. Ника быстро куда-то исчезла. По крайней мере, когда приехала полиция, её уже в зале не было.

Зато нас очень быстро увезли в отделение – и меня, и Генку. С братом мы не разговаривали и даже не смотрели в сторону друг друга. У меня осталось к нему слишком много вопросов. Например, когда он успел сойтись с Никой. А если… если это Генка причастен к сливу документов? Проблемы начались с его появлением в офисе. Я в это не верил, конечно, но факты – вещь упрямая, с ними не поспоришь. Закусил губу. Да чтоб оно все провалилось! Еще и Таня думает, что я ужинал с какой-то посторонней дамой. Ничего, с Таней мы объяснимся, а что с Геной делать?

Голова раскалывалась. Чувствовал, как припухла разбитая губа, и во рту был привкус крови. Почувствуй себя подростком, называется. Именно тогда дрался в последний раз. Генка тоже щеголял заплывшим глазом. Красавцы, оба. Мама бы схватилась за голову и весь вечер глотала валерьянку. Я даже улыбнулся, представив, как она отреагирует на новости о драке, но губа заболела сильнее, не до улыбок.

Нас заперли в «обезьяннике» с тремя личностями бомжеватого вида. Гена демонстративно ушел в дальний угол, а я потоптался возле решетки. И вот дернуло же меня! А голова начинала болеть сильнее. Пытался сложить два и два, упорядочить то, что удалось выяснить, но вместо этого прислонился лбом к холодной решетке. Поэтому и приближающегося полицейского заметил первым.

– Симоновы, на выход, – скомандовал он.

Значит, девчонки решили не оставлять нас в полиции, больше некому. Надо будет утром поехать в ресторан, возместить ущерб, чтобы забрали заявление. Разбил ли я что-нибудь, кроме лица Гены? Не помню, хоть убей.

Нам вернули вещи из карманов, телефоны, заставили подписать бумаги, а на выходе ждала Катя.

– Ну, наконец-то! – кинулась к нам. – Гена, больно? В больницу?

Тот отрицательно качнул головой и поморщился. Да, завтра «счастливый» день обеспечен обоим.