Догадка Ферма

— Что вам известно об отце Мерсене? Разве вы не знаете, что он весьма догматичен? И значение для него имеет только католическая римская вера? Зачем же станет он помогать вам, коли вы сами признались отцу Нисрону, что считаете превосходной книгу этого ужасного Антуана Арно?

— «О частом причастии»? Вы правы, в этом пункте мы расходимся. Но я знаю также, что отец Мерсен защищал Галилея, тогда как римская церковь его осудила. И я знаю, что отец Мерсен всегда сражался с такими лженауками, как алхимия и астрология. Люди — сложные существа, отец мой, вам это должно быть хорошо известно, и хотя я не знаком с отцом Мерсеном, уверен, что истина для него важнее догмы.

Отец настоятель мягко кивнул, подтвердив слова Луи:

— Мерсен сделал даже больше: он перевел и издал «Механику» и «Диалоги» Галилея, хотя эти сочинения совсем недавно подверглись яростным нападкам со стороны нашей церкви.

— Я знаю. И знаю также, что он опубликовал «Всемирную гармонию» и «Cogitata Physico-Mathematica», весьма ученые труды, — добавил Луи.

— Что же вам нужно от него?

— Одно только имя, вот и все. Имя несравненного математика или логика, который способен мне помочь.

Они сделали еще несколько шагов в полном молчании.

— Вы по-прежнему служите монсеньору Мазарини, шевалье?

Луи на секунду помедлил с ответом, а затем сказал:

— Я служу королю, отец мой. Как и вы.

— Если мы поможем вам, король узнает об этом?

— Несомненно, но ему всего пять лет, отец мой! Зато я позабочусь, чтобы об этом узнала регентша.

Они совершили почти полный крут по внутренней галерее и вновь подошли к поджидавшему их отцу Нисрону. Второй монах исчез.

— Не пойти ли нам к отцу Мерсену, сын мой? — с улыбкой предложил отец настоятель.

Они двинулись по длинному, темному холодному сводчатому коридору, и Нисрон, шедший впереди, остановился перед дубовой дверью, неотличимой от других.

Постучавшись, он вошел. Луи последовал за ним.

Он быстро огляделся вокруг. Келья, в которой они оказались, была большой, она превосходила размерами уже знакомую Луи келью Нисрона. Помимо крохотной дощатой постели, привязанной к стене, тут стоял огромный стол, занимавший почти все пространство и заваленный рукописями, бумагами, перьями. Посредине возвышалась большая чернильница.

Сидевший за столом маленький человек с живым взглядом совиных глаз, очень длинным лицом и округлой бородой щурился на них, ослепленный светом.

На стене за его спиной висел простой крест.

Перед столом стояли несколько сосновых табуретов и скамья.

Значит, подумал Луи, вот в этой спартанской комнате собираются самые знаменитые математики и физики, величайшие ученые западного мира! Из этой скромной кельи в течение двадцати лет разлетаются письма с предложениями, доказательствами, отчетами о выдающихся свершениях, которые сыграли важную роль в развитии наук и обновлении всей системы знаний в измученной войной Европе.

— Мерсен, — дружески обратился к монаху отец настоятель, — вы не могли бы уделить нам немного времени?

— Здесь мы перед лицом вечности, отец мой, так что устраивайтесь поудобнее, — иронически ответил ученый муж.

Каждый из вошедших сел на табурет.

— Мсье Фронсак стал завсегдатаем нашего монастыря, — начал отец настоятель. — В этом году посещал нас уже два раза. В первый раз он оказал нам услугу, во второй мы помогли ему. Мсье Фронсак — личность довольно загадочная, Мерсен. Он логик, который способен победить вас, но в то же время человек действия — сражался при Рокруа бок о бок с герцогом.

— В самом деле? — спросил Мерсен, с интересом подняв брови. — Вы знакомы с Энгиеном, мсье? Быть может, даже входите в число его друзей?

Тон стал ироническим и почти неприятным.

— Мсье Фронсак действительно принадлежит к близкому кругу Энгиена, — вмешался отец настоятель, не дав Луи возможности ответить. — И, странным образом, состоит при этом на службе у монсеньора Мазарини. Сегодня он приехал по собственной инициативе. Ему нужен ваш совет.

Наступило молчание. Как воспримет отец Мерсен подобные сведения? — с тревогой спрашивал себя Луи, ибо знал, что францисканцы ненавидели Энгиена за разврат и безбожие, а Мазарини — за его гибкость и прагматизм.

Мерсен предложил ему объясниться жестом скорее нелюбезным.

— Я приехал сюда, отец мой, по собственному делу, в связи с логической задачей, которая сильно меня занимает, — сказал Луи. — Речь идет о транспозиции. Чтобы скрыть истину или избежать нескромности, шифровальщики заменяют элементы, одни слова другими словами, одни факты другими фактами, однако в такой перестановке всегда существуют определенные правила. Из этого следует, что любая кодировка может быть раскрыта ловким человеком, размышляющим над различными вариантами замен.

— Это, в самом деле, мудрое и изящное суждение, — кивнул Мерсен, немного смягчившись, поскольку ему стало интересно.

— Итак, я задал себе следующий вопрос: возможно ли создать такой способ транспозиции, к которому были бы неприменимы правила теории вероятностей?

— И благодаря которому истину нельзя было бы открыть, верно?

— Именно так, отец мой.