Догмат искупления в русской богословской науке

И так как «правда Божия так же абсолютна, как и любовь»[774], то действие ее всегда ограничивает проявление любви Божией[775], что особенно проявляется в искуплении, когда «и то и другое свойство всегда идут рука об руку в деле домостроительства нашего спасения»[776].

Действия правды Божией выступают особенно ясно: она «хочет… и требует себе»[777] для своего удовлетворения страданий и смерти Сына Божия. «Кроме любви, в понятие «искупление» входит и что-то другое, что можно назвать правдою, гневом Божиим и подобными словами: это-то другое требовало в Ветхом Завете таких гекатомб кровавых жертв: оно же потребовало и смерти Христа… Все дело в том, чтобы примирить в понятии «искупления» эти два по видимости несовместимых момента»[778].

«Удовлетворить правде Божией — значит успокоить эту правду уплатой или воздаянием ей должного»[779].

Такое понимание представляется профессору Будрину самоочевидным. «Ведь никто не будет спорить, — говорит он, — что Бог бесконечно правосуден, а правосудие это было бы пустым звуком, если бы не имело объекта для удовлетворения. Разве Бог может отвергнуть Себя и без всякого удовлетворения перестать быть врагом греха?»[780]

В искуплении все сводится к действиям свойств Божиих: «Бог в Своих же свойствах Собственного Существа ищет спасти павших»[781], — и их противопоставлению…

Такое понимание свойств Божества и их действий (хотений, требований), различных до противоположности, нуждающихся в примирении, вполне обосновывает делаемый «юридической» теории упрек в искажении понятия о Божестве внесением в него сложности.

Этого не могут не заметить и отдельные защитники «юридической» теории, но они пытаются отвести этот упрек, полагая, что свойства Божества находятся в гармонии.

«Как мирятся в Боге бесконечная любовь и бесконечное правосудие, — постигнуть этого наш ум не может, мы знаем только, что в Боге все должно быть в совершеннейшей гармонии… В нелицеприятном Боге не может быть противоположностей и не может быть одного более, другого менее, иначе Бог будет нечто сложное из неравномерностей»[782].

Но это, как и предшествующее рассуждение профессора Будрина, прежде всего самопротиворечиво. Утверждая, что в Боге «не может быть противоположностей» и приписывая каждому свойству свой «объект для удовлетворения», профессор Будрин противополагает их настолько, что они нуждаются в примирении и мирятся в Боге непостижимым для профессора Будрина образом. И если в Боге не может быть одного более, а другого менее, «иначе Бог будет нечто сложное из неравномерностей», то автору можно возразить, что в Боге нет одного и другого, так как Божество просто, а, следуя мысли автора и его выражениям, полагая возможность в Боге «примирения» и «гармонии» различных свойств, мы вынуждены будем признать, что Божество будет нечто сложное из равномерностей.

Известная сложность заключается в самом понятии «гармония», употребляемом и другими авторами[783].

Но даже это понятие «гармонии» едва ли соответствует признанию двух начал жизни и двух действий, о которых говорят архиепископ Серафим (Соболев) и митрополит Едевферий (Богоявленский). Первый утверждает «другое необходимое начало жизни (кроме любви Божией) Божественное правосудие, с его требованием кары для нечестивых»[784]. А второй полагает, что «правда и милость действуют сами по себе, не сталкиваясь, не ограничиваясь взаимно, но в некоторой гармонии, уступая место действию, при известном условии, одна другой»[785].

Принятие термина «удовлетворение правде Божией» для выражения сущности искупления предполагает, кроме сложности, еще и некоторую изменяемость в Боге, в Его отношении к миру, то есть предполагает за «антропоморфическими» выражениями Священного Писания о Боге («гнев», «ненависть», «раскаяние» и др.) значение состояний Самого Божества. «Господь любит правду и ненавидит беззаконие (см.: Пс 44, 8; Евр 1, 9); мерзость Ему пути развращения (см.: Притч 11, 20) — подобные выражения указывают на то, что зло не только теоретически сознается как таковое умом Божественным, но и вызывает в Нем соответствующие чувствования негодования, отвращения и гнева»[786].

Если земное зло (во времени) вызывает в Боге «соответствующие чувствования», то также во времени совершившееся искупление оказывает на Бога действие еще более сильное. «Бог и смерть! Когда эти две противоположности бытия соединились, само оно (бытие) действительно не могло не перевернуться во всех основах своих»[787].

Или, как отмечено было уже выше, «изменение отношения к человеку в Существе Божием совершается чрез удовлетворение, принесенное крестной жертвой Христа Спасителя Божественному правосудию»[788]. При таком понимании изменение касается даже Существа Божия. Но иначе и быть не может, так как само понятие «удовлетворения» предполагает переход Бога (или Его существенного свойства) из состояния неудовлетворенности в состояние удовлетворенности.