Догмат крови

— Куда смотрят власть предержащие? — рокотал полковник, — Сумасшедший иеромонах публично заявляет, что все министры сплошь жулики и проходимцы, коих надо еженедельно драть розгами, а Председателя Совета министров Столыпина следует пороть сугубо — по средам и пятницам, чтобы помнил постные дни.

Вице-директор с улыбкой заметил, что сам Петр Аркадьевич по данному поводу сказал, что Илиодор совершенно прав в своих исходных положениях: ведь интеллигенция, как Панургово стадо, идет за врагами отечества, да и граф Толстой разве не являлся при жизни апостолом анархизма? Петра Аркадьевича печалит лишь то, что безумный монах дискредитирует правильные идеи.

— Тронуть Илиодора невозможно, потому что он дружен с одной особой, — тут Лядов перешел на конфиденциальный шепот. — Иеромонах принимал его на монастырском подворье и сам гостил в Тобольской губернии.

Бравый полковник усиленно моргал белесыми ресницами, морща лоб и явно не понимая намеков. Чаплинский же сразу догадался, о ком говорит вице-директор. Когда он бывал в Петербурге, в министерских приемных шептались о каком-то сибирском старце с двусмысленным прозвищем — не то Блудкин, не то Распуткин. Уверяли, что он с помощью грубого шарлатанства якобы втерся в доверие к августейшей чете. Чаплинскому было трудно представить, чтобы к полуграмотному юродивому прислушивались государь, прошедший курс наук у лучших профессоров, и государыня, воспитанная при дворе своей английской бабушки королевы Виктории. Но Лядов, по-видимому, не сомневался, что Илиодор остался безнаказанным благодаря заступничеству тобольского приятеля.

Пока Чаплинский размышлял о столичных интригах, на мосту показался закрытый черный автомобиль. Приехали прокурор окружного суда Брандорф и следователь Фененко. Вслед за автомобилем появился экипаж начальника сыскной полиции Мищука. Несколько минут ушло на взаимные представления и поклоны, затем судебные чины и полицейские сели в две плоскодонки, которые пригнал городовой, и поплыли в слободку. Руководствуясь указаниями Мищука, нашли хату, в которой обитала семья убитого мальчика. Вице-директор заглянул в подслеповатое окошко и задумчиво протянул:

— Н-да… мне кажется, в такой тесноте затруднительно совершить кровавое убийство, не переполошив всей округи.

Припавший к окошку Чаплинский должен был согласиться с этим выводом. Хата имела единственное помещение с печкой посередине, причем хозяйскую половину и угол, который снимали родители Ющинского, разделяла только ситцевая занавеска. Рабочий сундучок переплетчика и остальной убогий скарб плавал в грязной, замусоренной воде. Лядову захотелось побеседовать с четой Заблоцких, которым принадлежала хата. Лодки направились на окраину Предмостной слободки, где в трех десятках еще незатопленных домов ютилось все оставшееся без крова население. Старуху Заблоцкую нашли без труда. От старика, бывшего солдата пограничной стражи, не удалось добиться толку, зато его жена решительно заявила, что в их хате даже цыпленка невозможно зарезать, чтобы не услышали соседи. Она упрямо твердила, что Андрюша ушел в Киев.

— Пашка Пушка бачил и дивчина теж бачила. Розпитайте их, — старуха ткнула пальцем в хлопца и дивчину, стоявших недалеко от лодки.

Брат и сестра Пушки сначала дичились и отнекивались, но постепенно успокоились и рассказали, что до наводнения жили рядом с Цепным мостом. Рано утром 12 марта — Павел Пушка запомнил этот день, потому что была суббота — он увидел Андрея, направлявшегося к мосту. Павел затруднился сказать, в каком часу это было, но его сестра, отправившаяся с утра пораньше на базар и встретившая Андрея Ющинского у Цепного моста, предположила, что было часов шесть или четверть седьмого, так как базар оживал примерно в это время. Мальчик был одет в пальто и нес перевязанные ремешками учебники. По бедности он не имел ранца.

— Итак, Ющинский ушел из дома живым и невредимым. Почему вы скрыли важный факт от дознания? — обратился вице-директор к свидетелям. — Если бы вы сказали правду, мать Ющинского не арестовали бы.

— Мы говорили, — в один голос воскликнули брат и сестра. — Тильки сыщик сказал, шо колы мы бачили Андрюшу, мы заедино с убийцами.

— Кто вам сказал такую глупость? — изумился Лядов.

— Та вин же, — брат и сестра показали на Мищука.

— Они все перепутали, — смутился тот.

Лядов внимательно посмотрел на Мищука, потом обернулся к Чаплинскому и сказал, что в Слободке они все осмотрели, пора возвращаться в Киев. Пусть господин прокурор палаты позаботится, чтобы малолетним свидетелям не угрожали. Мысленно Чаплинский ругал последними словами начальника сыскного отделения, поставившего его в неловкое положение перед петербургским вицем. Полицмейстер, видно, испытывал те же чувства, потому что, подойдя к прокурору и кивнув в сторону Мищука, презрительно скривился.

— И зачем его перетащили в Киев? Будто своих сыщиков не хватает! Морочит нам головы лекциями про Ломброзо и прочих итальяшек. Сейчас я ему покажу!