Догмат о Церкви в канонах и практике

Возникает первое недоумение. Основанием для возбуждения дела против архим. Зинона с братией послужило обвинение мирянина Беликова, состоящего в юрисдикции Зарубежной РПЦ, то есть принятое от раскольников вопреки запрету Вселенского Собора «не приимати обвинения... от тех, кои отделились и собирают собрания против наших, правильно поставленных епископов» (Втор. 6). Аналогичные запреты содержат Апост. 74 и Четв. 21. Эти канонические правила архиепископ Евсевий нарушил. Как можно, осуждая другого, делать то же самое? Общаясь с «инославными раскольниками», по выражению Указа, архим. Зинон нарушил Апост. 10, Лаодик. 33, Антиох. 2. Приняв обвинение от «православных раскольников», архиеп. Евсевий нарушил Втор. 6, Апост. 74 и Четв. 21. Различение архиепископом «инославных» и «православных» раскольников некорректно.

Второе недоумение вызывает отсутствие в Указе обвинения против архим. Зинона. Указ санкционирует высшую меру церковного наказания, но не позволяет понять, в чем обвиняет архиепископ, какой конкретный состав преступления усматривает в действиях архим. Зинона. Нельзя обосновать вину простым перечислением правовых норм; обвинение обязано соотнести инкриминируемые действия с этими нормами. Такого обвинения в Указе нет. Не сумев сформулировать вину осужденного, епископ не смог однозначно квалифицировать ее в соответствии с нормой канонического права. В Апостольских Правилах, на которые ссылается архиепископ Евсевий, такая норма не может существовать по определению. Великий Раскол произошел в одиннадцатом веке. Он не мог быть предусмотрен в Апостольских Правилах, известных с пятого века.

Архиеп. Евсевий вынужден был подбирать каноны по аналогии, которая всегда «хромает». Он не решился квалифицировать поступок архим. Зинона по конкретной норме и «квалифицировал» одновременно по трем взаимоисключающим канонам.

Один канон запрещает общение «с отлученным» (Апост. 10).

Другой — «с изверженным из клира» (Апост. 11).

Третий — «с еретиком» (Апост. 45).

Три разные оценки предполагают различное каноническое положение отверженных. Однако архиепископ имеет ввиду одно конкретное лицо Романо Скальфи, католического священника, директора Центра «Христианская Россия», с которым причастился архим. Зинон.

Указ имел задачу оценить правовое качество поступка архим. Зинона и вынести решение, соответствующее оценке. Решение этой задачи обязывало:

1. Конкретно сформулировать вину архим. Зинона.

2. Однозначно квалифицировать обвинение по конкретной норме права.

Эта задача оказалась непосильной для архиепископа, и он с ней не справился. Не сумев оценить правовое качество поступка, он не только запретил архим. Зинона, как он полагает, но изверг его из сана и отлучил от Церкви по полной Анафеме, чрезмерно превысив свои полномочия. Тем самым архиепископ нарушил апостольский канон: «Да будет извержен от священного чина, но да не будет отлучен от общения церковного. Ибо Писание глаголет: не отмстиши дважды за едино. Наум. 1, 9» (Апост. 25).

Отсутствие конкретного обвинения имеет еще другие последствия:

1. Невозможно апеллировать к Высшей Церковной власти. Указ 880 является единственным документом, санкционирующим осуждение и наказание, но не содержащим обвинения. Как обжаловать обвинение, которое не существует?

2. Невозможно «осознать свою вину и раскаяться в ней», как того требует Указ 880, если судья не может сформулировать и квалифицировать ее, поскольку сам не понимает правового смысла поступка.

Очень понятно звучит недоумение архим. Зинона: «Меня понуждают к раскаянию. Раскаянию в чем? В том, что я причастился Тела и Крови Христовых? Каяться в этом я не могу, поскольку это будет прямое кощунство и глумление над Христом» [289]. Если архиеп. Евсевий не может сформулировать свое обвинение, как может его осознать архим. Зинон?

Признание вины не всегда полезно требовать посредством прещений. Ап. Павел допускает разномыслие в Церкви, которое не должно вести к разделению (1 Кор. 11,19). Святоотеческий принцип усматривает единство не в стандарте, а в многообразии и богатстве традиции.