Догматы Христианства

"Почти вся Европа в течение многих столетий была залита кровью, пролившейся по прямому подстрекательству или при полном одобрении духовных властей и общественного мнения, направляемого католической церковью… При этом жертвы умирали не быстрой и безболезненной смертью, а такой, которая тщательно выбиралась из наиболее мучительных, которую человек только мог вынести. Обычно их сжигали заживо, нередко на медленном огне, после того, как их стойкость была испытана самыми мучительными пытками, какие только мог измыслить изощренный ум. Любой хорошо знающий историю не может усомниться в том, что римская церковь пролила больше крови, чем какой-либо другой институт, существовавший в истории человечества" [81]. Очевидно, что церковь подавляла все ростки свободного мышления, но чем более жесткую позицию она занимала, тем более упорное сопротивление она встречала. Мартин Лютер, немецкий монах (1483–1546), восстал против власти папства в октябре 1517 г. Это породило великое движение, известное в истории под именем Реформации [82]. Налоги, взимаемые церковью, свободная продажа индульгенций, осуществляемая под эгидой папы, и растленная мораль духовенства не могли более быть терпимыми любым здравомыслящим человеком. Был поднят всеобщий протест против ортодоксии, назрели радикальные реформы в церковных делах. Это разделило христианский мир на два враждующих лагеря. Паписты остались католиками, а остальные назвались протестантами. Протестантское христианство возникло из чистой ненависти к папству и, строго говоря, действительные религиозные реформы никогда не были его единственной целью. Претендуя на возврат к догмам церкви Нового Завета, на самом деле оно было его соперником. В то же время, отвергая папскую власть над религиозными и общественными Делами, протестантство достигло немногого. Задуманное как средство от болезни, оно, увы, на деле оказалось хуже самой болезни. Единственное благо, которое христианство получило от этого движения, было введение некоторой свободы мысли в вопросах догм, да и то не без огромных оговорок. Междоусобная война, последовавшая за этим расколом, поглотила огромное количество "солдат креста" с обеих сторон. По некоторым данным половина всего населения Германии исчезла, а во многих районах количество людей, имущества и скота уменьшилось еще сильнее: целые провинции были опустошены, целые города превратились в развалины [83].

Новая надстройка Реформации, возникшая на руинах папства, оказалась не лучше поверженного врага. Протестантство оказалось так же мало расположенным к религиозной терпимости, как и католицизм. Если у католицизма был такой ужасный институт, как инквизиция, протестантство занималась охотой на ведьм. Множество несчастных бездетных женщин и старых дев были убиты по обвинению в колдовстве. Эта охота на ведьм поглотила жизни стольких же женщин, сколько инквизиция уничтожила мужчин за ересь [84]. Фанатическое неистовство можно представить себе из советов самого Лютера: "одержимый ребенок должен быть брошен в реку и утоплен или излечен" [85]. Охота на ведьм, как и инквизиция, использовала те же жестокие и гнусные методы сожжения заживо несчастных невинных и подозреваемых. Все это красноречиво говорит о пресловутой "терпимости" христианства. Можно процитировать известного английского философа: "В так называемую эпоху веры, когда люди действительно придерживались христианской религии во всей ее полноте, существовала инквизиция с ее пытками, миллионы несчастных женщин были сожжены как ведьмы, и все виды жестокостей совершались над самыми различными людьми во имя веры" [86].

Кровавый шлейф истории христианства подтверждает приговор, вынесенный ему таким историком, как Робертсон: "Если бы мерой заслуги христианства как цивилизующей силы могло быть количество пролитой им крови, то лишь его рекорд в. области охоты на ведьм может поставить его на первое место среди всех религий" [87].

Лютеран разделяла зияющая пропасть многочисленных отличий, и со временем возникло огромное число сект, необратимо различавшихся в мельчайших деталях. Робертсон указывает, что "в XVI веке существовало, по меньшей мере, 80 протестантских сект, именовавшихся по их догматам или по именам лидеров" [88].

Это печальное зрелище доктринального раскола заставляет Робертсона горько иронизировать:

"Действительно, нет более гротескного зрелища в человеческой истории, чем сочетание фразы "религия любви" с массовыми ожесточенными спорами, составляющими основную массу христианской богословской литературы всех времен" [89].

Можно, однако, упомянуть мимоходом, что, хотя некоторое свободомыслие и было посеяно на бесплодной почве христианства, тем не менее, эмпирические науки не одобрялись церковью, даже реформированной. Наоборот, научный прогресс подавлялся ею вопреки логике. Церковь смирилась только с теми научными теориями, которые ей были навязаны силой, Марджори Боуэн отмечает в связи с этим;