Догони свое время

Я в силу привычки протягиваю полковнику на прощанье руку. Вроде как приличие такое. Заведено среди русских мужиков, по делу и без дела хлопать друг друга по рукам. А я – самый, что ни на есть русский, хоть и высшее образование имею. Но привычка в кровь вошла. Всю жизнь на подрядах с монтажниками работал. Дело имел стоящее. Начальствовал…

Золотопогонный херувимчик делает удивлённые глаза, но руки навстречу не тянет.

– Я тоже честь имею! – выбираясь из неудобного положения, говорю первое, что пришло в голову.

– Да, – добродушно смеётся полковник, – честь имеешь! А я думал – деньги! – и пошёл, поскрипывая ботиночками на выход, так и не подав руки.

Капитан Собакин тоже смеётся. Доволен шуткой начальника. Всё хорошо. Всё правильно. Пост проверен. Охранник на месте. Мин не обнаружено.

Ночь снова сомкнулась, и стало так пусто и неуютно в этом мире, словно ты заблудился в нём, и не знаешь дороги назад, туда, в другой мир, где тебя ещё помнят, как порядочного, честного человека, и руку твою жали с уважением, считали за честь общение с тобой.

Господи! Чего только не сделает человек, ради того, чтобы завтра купить себе кусок хлеба, до какого унижения может дойти!

Хотелось встать на четвереньки, и, задрав голову, выть, выть по-пёсьи от этой скудной собачьей жизни.

Ведь ты и есть на самом деле пёс! Овчарка, натасканная на сторожевую службу. Чего кочевряжишься, ставишь из себя невесть что? Цена тебе – рупь! И то в базарный день! Кому теперь нужны твои таланты, инженерные познания и трудовой опыт? Производство разрушено рыночными отношениями. Правительство занято другими проблемами, которые лежат на уровне кармана и только. Твоя Россия заблудилась, как и ты сам, в туманных перспективах. Так что – вон диван «незалежный», опрокинься на него и дуй себе в потолок, не засоряй мозги.

Что я тут же и сделал

7

В другой раз, уже на исходе ночи, когда весь город спит себе преспокойно, несмотря на скорое пробуждение для новых свершений, потерь и ошибок, звонок громкого боя скинул меня со столь улёжистого дивана. Наверное, точно такое же чувство испытывает лётчик при катапультировании. Одним словом – стресс.

Спросонку кидаются в голову вопросы: «Кто? Чего? Как?»

Ткнулся в дверь. Оттуда, подсвеченные бледными огнями, первыми намёками на близкое утро, проглядываются два силуэта. В них угадывался оператор Шура и престарелый журналист Хайрюзов, которого держат в среде творческой молодёжи, как экспонат того светлого будущего, что всем нам было обещано в советском прошлом.

Ну, принесло! С похмела, что ли, в такую рань на службу рвутся?

Открываю двери с той самой прибауткой, с которой и можно встречать таких гостей:

– Кому не спится в ночь глу-ху-ю?

– Х …ую, ую! – с подвыванием, изображая эхо, – вторит мне в тон Хайрюзов, с кем здесь я больше всех сошёлся на почве критики советского прошлого.

– Чего так рано? – спрашиваю.

– А тебе не всё равно! – Шура расписывается в журнале выдачи ключей, уходит в операторскую и через минуту появляется, вооружённый треногой и большой чёрной видеокамерой. Садится на диван и начинает замшей старательно протирать воловий глаз камеры с лилово-сиреневым отливом.

Хайрюзов звонит кому-то по мобильнику, вздыхает и говорит в сторону Шурика загадочно и неопределённо:

– Петушок не прокричит – курочка не прокудахчет…

– Чего, чего? – оторвался от своего занятия Шурик.

– А ничего! Велели звонок ждать.

Шурик снова принялся шлифовать окуляры.

Присутствие столь ранних гостей меня, конечно, не радует, и я с нетерпением жду их ухода. Но звонков нет. Хайрюзов, откинувшись на спинку дивана, кажется, заснул, Шурик продолжает заниматься профилактикой инструмента, не обращая внимания на мирно сопящего рядом товарища. Я тоже с переменным успехом барахтаюсь в липкой паутине дремоты. Постель кажется недосягаемым блаженством.

Но вот в кармане у Хайрюзова под ударную музыку проверещал голосок какой-то певички, и Хайрюзов тут же, встряхнувшись, ринулся к дверям, за ним, подхватив штатив с камерой, устремился Шура.

Ну, слава Богу! Ушли.

Но самое интересное, вместе с ними ушло и моё ощущение блаженной истомы. Вроде и не мечтал только что о постели. Кружка крепко заваренного чая закрепила окончательно мою уверенность, что день обязательно наступит.

Свежие новости местного телеканала выходят на экран ровно в полдень – время обеденное, самое удобное, чтобы пополнить знания о городе, в котором ты живёшь.

Обычно передача строится таким образом, что, посмотрев её, всё больше убеждаешься: какие же мы всё-таки, русские, недотёпы. Вечно недовольны, всё чего-то требуем от властей, которые и так делают невозможные усилия, чтобы научить нас, таких неумелых, ловить рыбу. Что вам ещё надо? Вот удочка, а вот вода. Закидывай – и тащи. Закидывай – и тащи. Только там, в озере, вода давно мёртвая. Рыбу глушили взрывчаткой и таскали даже ящиками из-под ксерокса. И теперь в озере только старые галоши да пустые бутылки от «Херши».